И тут я догадался, где мы. Это было все, что осталось от бескрайнего леса, о котором рассказывал Тэйлеан. «Армии Стангмара сеют смерть на этой земле». Слова старика плыли, словно призраки, над мерзлыми пнями, кроваво-красной землей, выветренными оврагами.

Мы с Шимом переглянулись и, молча поднявшись, ступили на замерзшую землю. Я подобрал свой посох, сбил с набалдашника кусок льда. Затем поискал «взглядом» ущелье, перешагнул через хрупкую, словно стекло, срубленную ветку и снова пошел вверх по скользкому льду. Шим карабкался следом, бормоча что-то вполголоса.

Тянулись дневные часы, и мы продолжали подниматься в гору по склонам, покрытым, словно шрамами, бесчисленными пнями и руслами пересохших ручьев. А тем временем небо становилось темнее и темнее. Вскоре ущелье, поглощенное сгущавшейся тьмой, скрылось из виду. Мне оставалось лишь полагаться на свою память; я вспоминал последний взгляд на расщелину между двумя острыми скалами, но и это воспоминание тускнело с каждой минутой.

Мы продолжали медленно подниматься. Несмотря на полумрак, я заметил среди пней и куч мертвых веток несколько тоненьких деревьев. Они были согнуты в три погибели, словно люди, корчившиеся от боли. Заметив деревце с корой, похожей на кору бука, я подошел к нему, положил ладонь на ствол и издал шипящий, шелестящий звук, которому научила меня Риа в Лесу Друма.

Дерево ничего не ответило.

Я попробовал снова. На этот раз, обращаясь к дереву, я представил себе живое, дышащее, здоровое растение. Представил мощные корни, проникающие глубоко в землю. Раскидистые ветви, тянущиеся к небу. Гортанную песнь, рождающуюся в стволе, на которую отвечают все листья.

Возможно, это была лишь игра воображения, но мне показалось, что я услышал легчайший трепет в самых верхних ветках. Но если они на самом деле пошевелились, то сразу же замерли.

Я бросил свои попытки заговорить с деревцем и двинулся дальше. Шим пыхтел у меня за спиной. Мы карабкались по крутому склону, покрытому камнями. С каждой минутой темнело. Небо почернело, пни и камни, окружавшие нас, исчезли во мраке.

Несмотря на то, что я уже практически ослеп, я изо всех сил старался разглядеть хоть что-нибудь вокруг себя. Время от времени останавливался, напрягал слух. Я понимал, что любое движение, даже самое легкое, может послужить предупреждением для нас. Я все время боялся споткнуться о камень или наступить на сухую ветку, поэтому двигался все медленнее.

Впереди мелькала едва различимая расщелина между двумя утесами, слегка выделявшимися на фоне черного неба. Может быть, это то самое Ущелье? Я полз вперед, стараясь производить как можно меньше шума.

Внезапно я остановился и, прислушиваясь, замер неподвижно, подобно одному из корявых деревьев.

Шим подполз ко мне.

– Ты слышите что-то?

– Не знаю, – прошептал я. – Мне показалось, что да, шум где-то впереди.

Прошло несколько минут. Я больше ничего не слышал, кроме нашего дыхания и стука собственного сердца.

Наконец, я коснулся руки маленького великана.

– Пошли, – тихо сказал я. – Но старайся не шуметь. Гоблины близко.

– О-о-о, – простонал Шим. – Я боимся. Наверняка, определенно, сове…

– Тихо!

Внезапно впереди, во мраке, раздался хриплый вопль и топот ног. Замелькали факелы, лучи света прорезали тьму.

– Гоблины!

И мы бросились бежать куда-то в сторону по каменистому склону. Под ногами у нас хрустели мертвые ветки, острые колючки впивались нам в щиколотки. Я слышал прямо у себя за спиной дыхание гоблинов, звон их доспехов, потрескивание их факелов.

Мы с Шимом бежали и бежали, стараясь не спотыкаться. Тьма сгущалась. Мы не знали, куда бежим, и нам было все равно. Мы знали лишь одно: гоблины настигают нас.

В отчаянной попытке избавиться от преследователей я резко свернул в сторону. Шим не отставал, и мы перевалили через гребень холма. Перед нами открылся мрачный пейзаж. На фоне темно-серого неба чернели какие-то горы. Но хуже всего было то, что долина, расстилавшаяся внизу, была совершенно темной, лишь кое-где мерцали крошечные огоньки. Несмотря на приближение гоблинов, мы не сразу решились спуститься с холма.

В воздухе пронеслось копье, пролетело между моей головой и набалдашником посоха. Копье звякнуло о землю, раздался нестройный хор проклятий, и мы бросились вниз. Я зацепился за камень и растянулся на склоне. Шим подождал, пока я поднимусь на ноги, схватил мой посох и побежал дальше. На полном ходу мы ворвались в темную долину.

Абсолютная тьма накрыла нас подобно гигантской волне. Потянуло гнилью. Под ногами чавкала какая-то каша, хлюпала вода – мы очутились посреди огромной лужи, дно которой было покрыто вонючим илом.

Я резко остановился, и Шим врезался в меня.

– Чего ты стоим? – сердито воскликнул он.

– Слушай.

– Я ничего не слышим, кроме того, что у меня болит нос – я ударились.

– Вот именно, ничего. Гоблины отстали. Они где-то позади.

– Ты правы. – Маленький великан нервно переступал с ноги на ногу. – Ты думаете, они боится идут сюда?

Что-то холодное начало просачиваться в мои кожаные башмаки.

– Возможно, мы очутились в… болоте Призраков.

И, словно вместо ответа, неподалеку от нас в воздухе загорелся тусклый, дрожащий огонек. Он висел неподвижно, казалось, рассматривая нас. Затем рядом появился другой, и еще один. Вскоре перед нами мерцали уже более двадцати зловещих огоньков; они начали медленно приближаться.

Шим стиснул мою руку.

На нас устремилась волна отвратительного запаха, подобного вони разлагающегося трупа. У меня даже дыхание перехватило, к горлу подступила тошнота. Огоньки приближались, гнилостные миазмы усиливались.

Затем кто-то заскулил тонким, прерывистым голосом. Голос как будто пел древнюю заупокойную песнь, полную неизбывной тоски и вечной боли. Звуки эти заставили меня съежиться; казалось, их порождала земля, огоньки, сам насыщенный вонью воздух. Они исходили с одной стороны, с другой стороны, отовсюду одновременно.

Шим издал испуганный вопль и, выпустив мою руку, понесся прочь от скопления паривших в воздухе огоньков.

– Погоди!

Я поспешил за ним. Однако мне удалось сделать лишь несколько шагов; я за что-то зацепился и рухнул лицом вниз прямо в лужу мерзкой слизи. Поднявшись и вытащив из ила посох, я кое-как отер грязь, приставшую к рукам. Руки пахли плесенью и разложением.

Нехорошие огоньки приближались, образовав полукруг. Вой становился громче. Меня снова обдала волна трупного запаха.

– Шим!

Ответа не было.

– Шим!

Ответом мне послужил пронзительный крик.

Огоньки парили все ближе, и казалось, что на меня пристально смотрят десятки глаз. Так вот как суждено мне окончить свой путь! Я подумал, что лучше мне было утонуть в море у берегов Гвинеда, чем погибнуть здесь, в зловещем болоте, в полном одиночестве.