– Ладно-ладно, – шутливо вскинул руки папа. – Сдаюсь. Сдаюсь, аки француз под Седаном!..

– В общем, у каждого своё призвание, – светски закончила Варвара Аполлоновна. – Кому-то машины изобретать, кому-то философией заниматься. Слава богу, не прежние времена, теперь каждый свою дорогу выбирать может. Вот Валериан и выбрал.

– Да, – с гордостью кивнул оправившийся студент. – Ибо Россия нуждается сейчас в инженерах не только, так сказать, машинных. Но и в инженерах человеческих душ! Сиречь в мыслителях, просветителях, философах, что помогут тёмному народу выбраться на дорогу прогресса и счастья!

Вера восхищённо захлопала ресницами. На сей раз глаза закатила не только Надя, но и Лизавета. Варвара Аполлоновна незаметно погрозила смутьянке пальцем.

– Народу работа нужна. Жалованье хорошее. Еда добрая. А просвещение от него не уйдёт, в свой черед просветится, – добродушно возразил папа.

– Будет вам, будет, спорщики, – решительно вмешалась мама. – Мужчины, Варвара Аполлоновна, хлебом не корми – дай за судьбы России словесно побиться!..

– И не говорите, Анна Степановна! – тотчас согласилась гостья. – И вообще, не сыграть ли нам, дорогая хозяюшка, в четыре руки? С листа, так сказать?

– Сыграем, разумеется! – обрадовалась мама. – В пансионе всё время играли, и потом, когда с Алексеем по гарнизонам ездили, – чем ещё полковым дамам развлекаться?

– А вы, дети, можете к Фёдору в комнату пойти. – Кажется, папа был очень рад, что всё обошлось.

– Пошли, – решительно сказала Лизавета. И добавила вполголоса: – Ничего тут интересного не будет. Мамы играть станут, кузен мой с твоей, Фёдор, сестрой любезничать… А вы, господин Ниткин, чего не встаёте?

Петя, и в самом деле просидевший тише воды ниже травы всё это время, поднял глаза от идеально чистой тарелки, где только что завершил свой жизненный путь здоровенный кусок сладкого пирога.

– Куда же идти, m-lle Елизавета? – очень рассудительно сказал он. – Тут такие пироги!.. Правду ты, Федя, говорил, няня у тебя восхитительно печёт…

– Фи, какой вы скучный, Петя! – Лиза наморщила носик. – Вставайте, пойдём! Вот моя прабабушка, которая самой великой государыне Елисавете гадала…

– Стоп-стоп-стоп. – Петя с величайшей серьёзностью поправил очки. – M-lle Елизавета, как такое может быть? Прабабка ваша родилась самое позднее при государе Александре Благословенном, да и то вряд ли, скорее при Николае Павловиче, ибо, если принять в расчёт средний возраст поколения…

Зелёные с карими крапинками глазищи Лизы грозно вспыхнули.

– Нет, вы положительно несносны, monsieur Ниткин!

Петя невозмутимо поправил очки вновь, хотя они и без того сидели идеально:

– Математика есть точная наука, m-lle Елизавета.

– Фу! Скучная!

– А что же в таком случае интересно?

– Гадания… – по-прежнему сверкая глазами и таинственно понижая голос, сообщила Лиза, заговорщически глядя на мальчишек.

– Гадания! Ха! Гадания! Суеверия и выдумки тёмных поселян! – безапелляционно заявил Петя. – Шарлатаны и жулики обманывали бедных людей, суля им…

– Неправда!

– Нет, правда!

– Неправда! – Лизавета аж ножкой топнула. – Ну, может, какие жулики и впрямь были. Но есть те, кто умеет… – И голос её вновь сделался таким, что Фёдор ощутил странное стеснение в груди, совершенно не свойственное бравому кадету.

– Что же эти «те» таки «умеют», m-lle Елизавета? – саркастически осведомился Петя, для солидности сплетая пальцы.

– Vous êtes vraiment insupportable, monsieur[34] Ниткин! – Лиза сжала кулачки.

– Ничего я не insupportable, – возразил Петя, – просто я науку люблю и до каждой причины хочу докопаться. Так что же умели эти ваши «такие»?

– Предсказать судьбу умели! – Лиза таинственно понизила голос, оглядывая мальчишек невозможными своими глазищами. – По картам главным образом. Карты, они всё сказать могут, если знаешь, как спрашивать. Если силу имеешь.

– Ну, мадемуазель, – застонал Петя, не в силах вынести столь вопиющего надругательства над всей своей верой в науку, – ну как, как эти карты могут что-то предсказать?! Карты! Напечатанные в типографии!

– Не важно где, – торжественно объявила Лизавета. – Главное – силу иметь. А на картах или ещё на чём – не важно. На чём научились, на том и гадают.

– Да какую такую силу?! Скажите ещё, что колдовство существует! Или нечисть, как в «Упыре» у господина Толстого!

– И скажу!

– Понятно. – Петя вдруг сделался очень вежливым, и Лиза аж покраснела. – А вот интересно, эта ваша нечисть или гадательная сила, она себя являет, только когда «колдуну» выгодно? Или же её можно как-нибудь понаблюдать, измерить или там на фотографический аппарат запечатлеть?..

Лиза заколебалась.

– М-можно, н-наверное…

– Прекрасно! – обрадовался Петя, и Фёдору враз стало жалко Лизавету. Ниткин, конечно, друг и всё такое, но чего ж он девчонку-то так? Не по-кадетски это! – Вот если б можно было, тогда бы мы с вами, мадемуазель, и не спорили бы! Взять хоть какую загадочную историю и доказать, что поистине имеет место сверхъестественное явление, а не ловкость рук или там преступный умысел, или ошибка какая. Только никто почему-то до сей поры ничего не доказал!..

Лиза сидела, обиженно надувшись, однако в зелёных глазах её мелькали, как сказала бы нянюшка, «чёртики».

– Очень хорошо, monsieur Ниткин! – сказала она вдруг громко. – Принимаю ваш вызов.

– Это как? – искренне изумился Петя.

– Возьму загадочный случай и докажу! С помощью вашей любимой науки и докажу, что силы незримые среди нас присутствуют! Вот… вот хоть с покушением на государя случай, в Борках. Кто был тот господин, который всех предупредил, а? Откуда взялся? Куда исчез?..

– О! – Петя явно оторопел, да и Федя удивился. – Смело, m-lle Елизавета! Очень смело! Лучшие умы русского сыска пытались решить загадку, да так и не преуспели!

– А я смогу! – Лиза снова топнула.

– Хорошо-хорошо! – поспешно сказал Петя. – Принимаю пари. Сколько вам нужно сроку, мадемуазель?

– До Святок!

– Идёт. А на что спорим?

– Э, э, стойте, – вмешался Фёдор. – Как так-то? А проверить? Как узнаем, правильно или нет?

Однако голоса разума никто конечно же не услышал. Потому что спорщики уже стояли лицом к лицу.

– Если я выиграю, то… вы, m-lle Елизавета, при всех признаете, что гадания, колдовство и прочее такое – это вздор и ерунда!..

– Фи, monsieur Ниткин! Как это скучно!