И Джун вдруг с ужаснувшей его ясностью осознал: отец Хавьер спятил. Следовало понять это раньше еще когда он рассказал свою историю о добровольно снятых линзах дополненности. Уже этого хватило бы, чтобы сделать выводы, но… Джун, очевидно, не был на это способен. Ведь несмотря ни на что, тогда он отчаянно искал людей, которых мог бы назвать своей семьей. Что ж. Со стиснутыми до скрежета зубами он пообещал себе, что больше такой ошибки не допустит. Пора вырасти.

– Ты же сам говорил, что этому месту нужен локальный всемирный потоп, – напомнил отец Хавьер.

– Вы… вы серьезно? – Джун не мог поверить собственным ушам; возвращенные из прошлого слова должны были ужалить его, пристыдить, но лишь сильнее разъярили. – Вы используете это как аргумент, чтобы сделать меня причастным к вашей прайминовой мерзости? Это вы здесь безумец. Это с вашей помощью сотни людей умирают…

Отец Хавьер вздохнул.

– Когда-то люди считали чудовищами врачей, если те освобождали смертельно больных от последних бессмысленных страданий. Может, и ты назовешь меня монстром сегодня. И не будешь так уж неправ. Я взял на себя слишком большой грех, Джун. Но иногда кому-то необходимо стать монстром, чтобы сделать то, что должно.

Сначала Джун подумал, что священник говорит о нем. О Монстре, которым когда-то стал он во имя тщеславия и смутного желания отомстить всему миру за собственную трагедию. Следовало признать: в этом отец Хавьер разбил его подчистую.

– Шокирующее благородство, – покачал головой Джун.

– Не нужно притворяться, что ты не понимаешь, зачем я это делаю, – печально улыбнувшись, священник поднял стул и поставил на прежнее место в ряду. Металлические ножки царапнули пол. – Этот город убивает и тебя, Джун. Я понял это, уже когда ты пришел сюда впервые. Тебе самому нужны были помощь и утешение…

В его глазах Джун видел то, что видел: участие, сочувствие, смирение. Ни следа безумного веселья, садистского возбуждения или оторванности от реальности, типичной для маньяков. Это придавало абсурдной тираде больше веса и смысла, чем Джун мог вынести. Поэтому он прервал мучительные объяснения, ударив Хавьера.

Тот потерял равновесие и упал на колени, обеими руками зажимая окровавленный нос. Удивление проступило на его лице. Джун тоже удивился: почему не сделал этого раньше? Рука приятно гудела. И да, это его немного утешило.

– Это вам за то, что вы хреновый священник, – бросил он, подхватывая рюкзак с ампулами и направляясь в подсобку. Аня, безмолвно застывшая у двери, испуганно отскочила с его пути. Джун остановился и пристально взглянул на нее.

– Он тебя подсадил?

Аня мотнула головой, нервно поглядывая на стену над лавкой, где совсем недавно зашивала рану Кайтен. Джун проследил за этим взглядом и увидел в решетке сгелития брешь. Видимо, отец Хавьер залатывал ее до его прихода.

Не говоря ни слова, он закинул лямки рюкзака на плечи и пальцами отогнул столько чешуек, сколько смог. Внутри находилась бронированная кабина лифта-сейфа; куда-то вбок уходили металлические рельсы шахты, по которой он мог передвигаться. Джун нахмурился, раздумывая, как можно вычислить точку отправки сейфа с содержимым, как собрать дрона, способного блуждать по скрытым в стенах Цитадели транспортным лабиринтам, отправляя сигналы на одну из машин Логова… Размышления захватили его ровно до момента, пока он не вспомнил: по другую сторону этой шахты – Гармония. И Гармония раздавит его, несмотря на всю его браваду и кое-какие мозги. Он был слишком слаб, чтобы победить в этой войне.

Джун нащупал в чугунной дверце сейфа небольшое углубление и даже на ощупь без труда угадал его форму. Магнитный ключ в форме собачьей пасти заставил что-то внутри сейфа утробно защелкать, а затем он распахнулся, демонстрируя Джуну стопки обернутых пленкой коробок с ампулами.

Он медленно выдохнул, прежде чем обернуться к Ане. Ее глаза испуганно блестели за тонкой поволокой слез.

– Есть какой-то мешок? – спросил он. Рюкзак, отобранный у кинетика, был забит.

Аня поспешно вытащила из-под лавки бесформенную сумку с ручками – в такие она собирала вещи, принесенные в церковь теми из прихожан, кто имел возможность жертвовать что-то для других. Сумка оказалась великовата, но не было времени привередничать. Джун забросил внутрь капсулы, обернул их несколько раз колючей серой тканью и сунул под мышку.

Нижняя губа Ани дрожала, лоб жалобно сморщился. Прежде чем вернуться в центральный зал, Джун посмотрел на нее с сожалением. Вряд ли ей, почти совсем ребенку, нравилось то, чему способствовал ее опекун… или отец. Вряд ли это никак не сказывалось на ней.

– Лучше уходи отсюда, Аня, – выдавил он. – В центр самоопределения. Там о тебе позаботятся. Найдешь друзей, получишь нормальную работу, как-нибудь устроишься. Тебе не нужно прозябать здесь с этим фанатиком и его извращенным пониманием добра. Если кто-то из неравнодушных узнает, чем он промышляет, от вашей церкви и чешуйки не останется.

Когда он вернулся в зал, отец Хавьер уже поднялся на ноги. Его нос распух, руки были красными от крови, продолжавшей струиться из обеих ноздрей.

– Если ты думаешь, что сможешь остановить этот процесс… – начал он, слегка гнусавя, но Джун прервал его невеселым смешком.

– Ну я же не дурак, – покачал он головой. – Просто заберу всю партию праймина себе. Может, удастся продлить парочке неудачников их агонию.

Отец Хавьер ухмыльнулся, вновь напомнив Джуну о схожести их чувства юмора. А затем внезапно подступил к Джуну практически вплотную. Тот отшатнулся было, но рука священника удержала его за предплечье.

– Твоя подруга в опасности, – тихо сказал отец Хавьер. – Девушка с искусственным глазом.

– Что? – Смена темы оказалась неожиданной.

– Ее протез делает ее мишенью для одного человека. Я думал, для него все это в прошлом…

– Что не так с ее протезом? – насторожился Джун. Тревога нарастала.

– В его радужке находится информация, которую мой бывший наставник собирается заполучить. Поэтому, если эта девушка тебе дорога, постарайся сделать так, чтобы она исчезла отовсюду, где может быть замеченной.

Хавьер разжал пальцы и отступил. Джун понял, что священник не намерен сообщать ему какие-либо подробности: возможно, боится гнева того самого человека, из-за которого когда-то добровольно ушел из дополненности. Мог ли тот наставник быть хуже, чем Хавьер сейчас? Определенно, если речь шла о безопасности Кайтен.

Следовало связаться с ней как можно скорее. Но прежде…

– Зачем вы мне это рассказали? – прищурился Джун.

– Потому что ты… – отец Хавьер развел испачканными кровью руками. – Потому что ты хороший мальчик, Джун. Мне жаль, что я не оправдал твоего доверия, но… в противном случае я не оправдал бы своего.

Джун вскинул брови. Чего он ждал? Понимания? Прощения? Заверения, что ничего страшного, с кем не бывает, иногда ты просто делаешь свой вклад в совершение геноцида – и не можешь остановиться?