Позже, всё обдумав, она решила для себя, что чем бы там Дуэйн ни занимался, это, вероятно, было не противоправной деятельностью, а просто вопиющим нарушением субординации. А звонок его был признанием не в преступлении, а в том, что она может быть реально полезной для его дела. «Ведь просто для того, чтобы мне позвонить, ему нужно было смирить гордыню, — это мне и подсказало, что речь, должно быть, идет о действительно важном деле», — сказала она. В любом случае этот новый Дуэйн Канева походил уже не на штурмовика зондеркоманды Дональда Трампа, а, скорее, на участника сопротивления. Разоблачение грозило ему высшей мерой — позорной отставкой. А отважных людей она любила, благо и сама была из их числа. «Даже и не знала, что в нем это есть», — сказала Черити. После того звонка она взялась за ознакомление с огромными массивами их переписки по электронной почте, переадресованными ей Дуэйном, — великим множеством страниц с глубоким анализом природы вируса, который, что бы там ни заявляли в CDC, как она и подозревала, уже вовсю распространялся по Соединенным Штатам. «Я прочла все старые цепочки их email от первой до последней, — вспоминала Черити. — Да что там, я их проглотила, как голодающий — подачку».

К тому моменту ее картина мира и так встала с ног на голову. Не успела она продать любимый дом в Санта-Барбаре и перебраться с тремя сыновьями в столицу штата, как бывший муж вдруг решил этого дела так не оставлять и вернуть сыновей к себе, обратно в Санта-Барбару. Ради нового места работы она готова была пожертвовать многим, но никак не собственными детьми. А тут еще и новая работа разочаровала. Оказалось, что работать на штат Калифорния — вовсе не то же самое, что работать на округ Санта-Барбара, только больше и лучше. Напротив, тут ей практически не представлялось возможностей раскрыть себя в полной мере. Пограничный кризис в Сан-Диего был редким исключением. По большей же части она целыми днями сидела взаперти за казенным столом и варилась во чреве неповоротливой и безликой бюрократической машины. Работа была рутинной. Тусклой. Беспонтовой. Ей оно было надо — целыми днями разбираться с нудными текущими проблемами наподобие причин низкой эффективности системы лицензирования и сертификации стационаров, действующей в Калифорнии? Плюс к тому, никто из 4500 штатных сотрудников Департамента здравоохранения штата Калифорния понятия не имел, чем занимаются остальные 4499 сослуживцев. И на нее, если она пыталась выяснить, кто там за что отвечает, смотрели косо, подозревая неладное. Кабинет ей выделили на седьмом этаже в одном крыле с кабинетами прочих высших руководителей департамента. В свои первые недели в Сакраменто она поначалу то и дело выходила из лифта на разных этажах: осматривалась, осваивалась, пыталась уяснить, кто есть кто и кто чем занимается, предлагала всем желающим захаживать к ней на седьмой этаж на чашечку кофе, если есть что обсудить. Конец ее праздношатаниям положила коллега. По-дружески отозвав Черити в сторонку, она сказала: «По-моему, вы людей напрягаете, ставите их в неловкое положение». В департаменте здравоохранения люди с седьмого этажа не шляются по другим этажам. После этого внушения Черити перестала выходить из лифта где бы то ни было, кроме как на седьмом этаже в своем крыле.

Самым же дезориентирующим аспектом ее работы стало назначение новой начальницы, затмившее собою всё. Черити логично полагала, что доктор Карен Смит, пригласившая ее в свои первые заместительницы, готовит ее в свои преемницы на посту директора департамента. Да так оно, собственно, и было. Доктор Смит ушла на повышение в июне 2019 года, и несколько месяцев после этого Черити благополучно занимала ее место в статусе исполняющей обязанности, но в октябре вместо утверждения в должности ее задвинули обратно в замы. Новый губернатор Гэвин Ньюсом решил порвать со сложившейся в Калифорнии традицией преемственности на посту главы департамента здравоохранения и привлек на эту роль Соню Энджелл, бывшую сотрудницу Отдела неинфекционных заболеваний CDC. У доктора Энджелл не было за плечами опыта работы ни в Калифорнии, ни с инфекционными заболеваниями. Из административных функций в ее послужном списке значились лишь последние несколько месяцев работы в должности главы отдела профилактики сердечно-сосудистых заболеваний городского департамента здравоохранения Нью-Йорка. Лишь позже, в августе 2020 года, на пресс-конференции по случаю объявления о внезапной отставке Энджелл губернатор Ньюсом вместо объяснения причин отставки хотя бы частично расскажет, почему ее назначили на столь высокую административную должность: большой опыт работы по искоренению расовой несправедливости в здравоохранении. Позже Черити удастся выяснить и причину, по которой ее собственную кандидатуру никто всерьез не рассматривал. «Там была проблема оптического характера, — сообщил высокопоставленный чиновник Министерства здравоохранения и социальных служб. — Черити выглядела слишком молодо плюс блондинка — чуть ли не Барби. Им же хотелось фигуру поколоритнее». И могучего сложения мулатку-латиноамериканку Соню Энджелл сочли оптимальной кандидатурой.

Карен Смит первым делом попросила Черити разрешить кризис на границе США с Мексикой. Соня Энджелл первым делом попросила ее помочь разобраться с установкой времени на ее рабочем телефоне. Собственным настольным аппаратом Черити не пользовалась вовсе и тоже понятия не имела, как там выставляется время на часах; но новая начальница заявила, что других часов в ее кабинете нет, а точное время ей нужно знать всегда и всенепременно, — и поручила Черити срочно решить этот вопрос. Черити, ковыряясь с телефоном, всё думала: «Это же не моя работа!» В итоге она нашла кого-то, кто разбирался в настольных аппаратах, и они выставили время на часах. Затем ей пришлось подыскивать своей новой начальнице портного, парикмахера, химчистку… Черити пыталась тешить себя иллюзией, что все эти мелкие просьбы — своеобразный способ завязать дружбу. Она всячески гнала от себя мысль, что новая начальница просто раз за разом указывает ей, что ее место — быть на побегушках. Жизнь так и не научила Черити терпеть, когда ее ставят на место, — а тут еще и рядовые сотрудницы, не иначе как вспомнив о ее давнем приглашении захаживать, если что, — потянулись к ней в кабинет с жалобами на новую начальницу. «Через какое-то время я почувствовала себя будто в „Дрянных девчонках“[53]», — вспоминала Черити. — В общем, решила всё это просто проглотить и делать вид, что всё нормально».

Легко сказать «проглотить». Днем это ей кое-как удавалось, а вот ночами подкатывало обратно к горлу. Весь прошедший год она убаюкивала себя историей: во имя цели она оставила позади всё то, что любила в Санта-Барбаре. Что-то грядет, и ей нужно занять позицию на высоте, чтобы дать этому отпор. Теперь эта сказка звучала фальшиво. «Я отказалась от всего, чтобы переехать сюда и занять эту должность, — сказала она. — А теперь мысль была одна: „Ну и на кой ляд я это сделала?“».

А затем объявился вирус. События в Ухане Черити отслеживала с начала января, то есть с тех же дней, когда Картер Мехшер указал на этот вирус своим товарищам-«росомахам». Она, как и Картер, вознамерилась разузнать о нем всё, что только можно, и, подобно Картеру, пришла в изумление из-за того, как мало сведений удается найти. «Я — второй человек в системе здравоохранения крупнейшего штата страны, — сказала она, — и плюс к тому — эксперт по инфекционным заболеваниям и борьбе с ними. И мне совершенно некуда заглянуть». Ей просто негде было взять сколь бы то ни было достоверные данные о том, что нужно знать, чтобы делать какие-либо прогнозы, как этот вирус может взыграть в Калифорнии: ни R0, ни летальность, ни процент госпитализаций инфицированных известны не были. Ей же нужно было знать еще и сроки от заражения до начала передачи инфекции другим (латентный период) и до проявления острых симптомов (инкубационный период), после чего заболевшие понимают, что им нужно самоизолироваться. «У идеального патогена очень долгий инфекционный период начинается задолго до завершения не менее длительного инкубационного периода, — поскольку чем дольше патоген себя не проявляет, тем труднее его отслеживать», — сказала она. Сумасшедшая заразность кори, к примеру, как раз и обусловлена тем, что инфицированный начинает передавать вирус окружающим за четыре дня до появления первых симптомов. От этой новой заразы веяло чем-то подобным, судя по реакции китайских медиков. «В Китае вели себя так, будто имели дело именно с идеальным патогеном», — сказала она.