– Я очень полагаюсь на вашу скромность и ваш профессионализм, дорогой месье Мандрен! Никто не должен узнать, что я просила нашего батюшку составить завещание именно так… никто!

Он был профессионалом до мозга костей, этот провинциальный стряпчий. И он, несомненно, был скромен, но… Такая новость! Такая поразительная новость! И такая женщина! Единственная в своем роде!

Месье Мандрен не сказал ничего и никому – за исключением мадам Мандрен, с которой взял слово молчать, и мадам Мандрен молчала. Молчала она ровно полтора дня, и это было пыткой для достойной матроны. А потом мадам Мандрен рассказала все, что узнала, золовке, взяв, в свою очередь, с той клятву, что дальше нее это не пойдет.

Удивительно, как быстро распространяются слухи: через месяц о завещании знала вся провинция, а еще через две недели об этом стали судачить в столице. Не открыто – потому что тайну достойной маркизы следовало хранить. Такая удивительная женщина! Бессребреница… у которой умерли оба старших брата – один от холеры, свирепствовавшей в болотистой местности тем летом, когда там стоял их полк, а второй, который уж совсем было собрался выйти в отставку и жениться, чтобы род д’Обре не пресекся, скончался от гангрены.

Франсуа д’Обре упал с лошади и сильно расшибся, и младшая сестра, полная сострадания, бросила все и в разгар сезона в столице оставила двор и приехала, чтобы ходить за ним, но бедняге становилось все хуже и хуже. Лекарь уверял, что он поправится, но можно ли доверять этим лекарям? Неучи, шарлатаны! Сначала у д’Обре раздулась нога, а потом он посинел и распух весь, и все его нутро горело огнем – видать, когда его скинула зловредная животина, он повредил не только кость, но и отбил себе все внутренности!

На похоронах обе сестры, оставшиеся без мужской линии рода, так страшно рыдали, что совершенно опухли от слез и стали даже похожи: красавица-маркиза и ее ужасная уродливая сестра, которая теперь была самой богатой невестой во всей Франции, – да разве счастье за деньги купишь? Тем более когда тебе без малого пятьдесят! И если на такую страхолюдину даже смолоду никто не польстился, то что уж говорить о старой деве, кому она нужна? А госпоже маркизе, хотя она вся исплакалась, возраст был нипочем: такая же стройная, как и двадцать лет назад, и морщин, считай, совсем нет, и глазки хоть от слез и припухли, а все как васильки!

Мэтр Мандрен держал несчастную под руку и утешал как мог: на все воля Господня! Без его промысла и волос с головы не упадет! Этого госпожа маркиза отрицать не могла, потому что всем было известно, какая она набожная и верующая женщина. Поэтому она только вздохнула, склонила голову и смирилась с неизбежным.

– То есть как это – нигде не смогли найти? Она что, в воздухе растворилась?! Вы у нее дома были? Да, да! Нет, это невозможно! Совершенно невозможно! Я не понимаю… в полицию? Да, и как можно быстрее! Мне это не нравится! Совсем не нравится! – Последние фразы адресовались уже мне. Николай Николаич выглядел сегодня еще хуже, чем вчера, – совсем уставшим и даже больным. По-хорошему, ему следовало бы лежать в постели и вызвать врача, о чем я тут же и сообщил.

– Какого еще врача! – совсем раскипятился он. – Вы что, еще не поняли, Лев Вадимович?! Как я буду разлеживаться, когда Лин пропала! Ее нигде не видели – ни у нее дома, ни в тех местах, где она обычно бывает… нигде!

– Она могла выехать отсюда, а потом сесть на поезд, автобус или самолет и отправиться куда угодно… отдохнуть, например, – предположил я, но господин Никитич тут же испепелил меня взглядом:

– Отдохнуть? От чего отдохнуть?!

Я лишь пожал плечами. Мало ли от чего отдыхают современные женщины! Им и от отдыха зачастую нужно отдыхать, причем сразу! Тем более от работы у такого джентльмена, как наш уважаемый потомок богатыря!

– Аэропорты уже все проверили! – буркнул он, обрушиваясь на стул. – Ни из одного в пределах страны она не вылетала! Но вы правы – еще есть поезда и автобусы… хотя границу она не пересекала. Эту работу для меня уже сделали, и я надеюсь, что ее сделали качественно!

Я хотел было сказать, что волноваться не стоит: сидит сейчас его распрекрасная Лин где-нибудь в Карпатах, в термальной ванне, пьет вино и лечит расшатавшиеся нервы и уязвленное эго. И вернется этак через недельку – посвежевшая и похорошевшая. А к тому времени наш достойный олигарх так изведется, что отдаст ей не только то, что она желала надеть на вечеринку, а и весь свой сундук Али-Бабы целиком!

– Я хочу заявить о том, что она пропала! – непреклонно сказал Ник Ник. – Заявить официально, но, разумеется, по своим каналам я буду искать тоже!

– Если вас это поддержит, я тоже могу что-то делать…

– А что вы можете?! – взвился он, но тут же и опал: – Если даже я, у которого такие связи и такие возможности, ничего толком не узнал!

– Давайте хотя бы посмотрим, в чем она уехала отсюда… и что взяла с собой из вещей. Вы знаете ее гардероб?

– Знаю ли я! Да я сам одобрил почти каждую вещь! Но вы правы, давайте взглянем! Может быть, у нас появятся кое-какие мысли, пока не приедут эти… профессионалы! – Он почти выплюнул последнее слово.

Мы не стали выходить в коридор – Николай Николаич просто толкнул смежную с номером Лин дверь, чем подтвердил мою догадку об их исключительно тесном общении, и мы вошли.

– Я здесь ничего не трогал! – заявил он. – Хотя и заглядывал… постоянно… с порога!

– Может быть, и не стоит трогать? – спохватился я. – До приезда этих самых профи? А то еще скажут, что мы им все испортили! Отпечатков пальцев, например, наставили!

Тут же я вспомнил, что в комнате, куда я теоретически попасть не мог, непременно найдут мои пальчики: я же тут побывал! Но брался ли я за что-нибудь?! Да непременно брался! Хотя объяснение могло быть и самым невинным: да, заходил. Да, по просьбе Лин… да хоть распечатки забрать с воспоминаниями босса, вот!

Николай Николаевич по-хозяйски прошелся по апартаментам невесты, распахивая шкафчики и ревностно проверяя содержимое.

– Мне кажется, она почти ничего с собой не взяла! – заявил он.

– Ну, значит, скоро вернется! – легкомысленно резюмировал я. – Женщины, имеющие при себе одно платье, надолго не пропадают!

– Лучше бы она взяла с собой три чемодана барахла! – мрачно проронил он. – Меня настораживает именно то, что она уехала налегке и исчезла!

– А на чем она уехала?

– На машине.

– На своей?

– На моей.

– Так ваша машина вроде в гараже? – удивился я.

– Но она же у меня не одна! – в свою очередь удивился он.

Мы посмотрели друг на друга.

– Пожалуй, я больше ничего не буду здесь трогать и вернусь к себе. Вы были правы. Вдруг какие-то следы…

– А горничная тут убирает? – неожиданно поинтересовался я, и мы снова переглянулись.