притекать на периферию, тем быстрее формируется мировое общество-система, тем скорее капитал приходит к пределам своего расширения — и существования.

Может ли быть так, что Маркс и его последователи продлили жизнь капитала? Сначала они создали ему конкурента, который ограничивал его расширение и выявлял его слабые места. «Когда США боролись с коммунистической системой за сердца и умы людей во всем мире, нам нужно было показывать, что наша экономика обеспечивает блага для всех. После развала Советского Союза соперничать стало не с кем и система потеряла интерес к обеспечению благами всех» (Стиглиц 2020, с. 58). А затем капитал продлил свое существование, воспользовавшись останками социализма в качестве трофея. Угасание социалистического проекта привело к «великому воссоединению» 1990-х годов, возвращению на мировые рынки стран СССР, Восточной Европы, Китая и Юго-Восточной Азии.

Согласно Поланьи, «экономические системы, как правило, укоренены в общественных отношениях; распределение материальных благ обеспечивается неэкономическими мотивами» (Поланьи 2014, с. 290, перевод исправлен). Это значит, что распределение продукта не сводится к определению того, какую долю в продукте произвел тот или иной участник процесса производства. Распределение продукта не определяется исключительно мотивами эффективности, оно определяется также мотивами справедливости и самовыражения. Мировая сложность может возрастать до тех пор, пока она остается в допустимом коридоре по осям эффективности, справедливости и свободы. Если мировая экономика выходит за пределы этого коридора, например, нарушая баланс в пользу эффективности за счет справедливости и свободы, то такое положение не может быть устойчивым. Когда эффективность и свобода обгоняют справедливость, и выгоды от роста производительности распределяются заведомо неравным образом, недовольство несправедливостью принимает разные формы. В условиях, когда социализм находится в упадке, на первый план выходит национализм, действующий силой разрушения, а не ограничения.

Эффект масштаба ведет к неравномерности развития, к тому, что в ядре сложность повышается быстрее и достигает более высоких значений, чем на периферии. Но этот неравномерный рост не может происходить бесконечно. Рано или поздно наступает момент, когда в гонке с неопределенностью ядро больше не может наращивать сложность, наступает коллапс — в форме международного конфликта или внутренних потрясений. Общество-система уже не может функционировать как иерархия, в которой ядро стоит над периферией, а элита ядра стоит над его массами. Происходит одно из двух: или капитал захватывает весь мир и происходит выравнивание сложности, или национализм нарушает работу мировой финансовой системы и вызывает ее коллапс. На деле эти два исхода — лишь этапы одного процесса.

Коллапс состоит в сокращении мировой сложности, а следовательно и разницы между мировой и локальными сложностями, а следовательно к сокращению глобальной прибыли. Происходит замедление или даже полная остановка перетока прибыли и капитала между странами. При прочих равных условиях снижение мировой сложности в первую очередь негативно влияет на страны с относительно более сложной деятельной силой, поскольку сокращает прибавочную стоимость для таких стран. Страны с относительно менее сложной деятельной силой оказываются в более выигрышном положении, поскольку продолжают получать прибыль. При дезинтеграции мировой экономики и падении мировой сложности странам ядра приходится достраивать нижние переделы, а странам периферии — верхние. Поэтому при прочих равных условиях на периферии сложность растет, а в ядре — падает.

Падение мировой сложности вызывает процесс сжатия мирового номинального капитала: он устремляется к своему «истоку», то есть к центру эмиссии мировых денег. В центре эмиссии мировой номинальный капитал сталкивается с реальностью — отсутствием в центре эмиссии адекватного себе реального капитала. Происходит коллапс номинального капитала и разрушение мировой финансовой системы.

В мировой капиталистической системе в принципе не может быть двух ядер, поскольку не может быть двух равнозначных друг другу мировых валют. Коллапс очередного этапа глобализации рождает нового гегемона. Снижение мировой сложности играет на руку догоняющему, «восходящему гегемону», и при этом подрывает позиции лидера. Примером является снижение мировой сложности в результате Первой и Второй мировых войн и потеря Британией лидирующей позиции. И, наоборот, быстрое повышение мировой сложности помогает действующему лидеру. Великое воссоединение 1990-х годов, включившее в мировую торговлю социалистические страны, сыграло на руку США. Теперь США, сталкиваясь с растущей конкуренцией, пытаются защитить свои позиции с помощью санкций. Но санкции лишь подрывают мировую сложность и создают предпосылки для подъема нового гегемона. Будет ли им Китай, или мы переходим к новому типу мировой финансовой системы?

Коллапс номинального капитала не является случайностью, он связан с самой сущностью капиталистического процесса, основанного на росте сложности. Пределы для ее неравномерного роста ставятся не только такими политическими факторами, как национализм или социализм, но и самой экономической природой капитала, требующего роста локальной сложности во всяком месте, куда он проникает. Сложность мировой системы — объекта глобального управления — с некоторого момента до такой степени начинает превосходить сложность ее субъекта, что управление ею становится возможно только как некоторая форма самоуправления. Возрастающая отдача теперь действует не в масштабах той или иной, пусть даже ведущей страны, а лишь в масштабах всего мира. Иерархия превращается в сеть, в которой отсутствует центр и, следовательно, отсутствует гегемон.

Коллапс доллара подрывает мировую сложность, но связанное с ним упрощение мировой системы не приводит к восстановлению иерархии, а, напротив, создает условия для трансформации системы в сеть. Мировая сложность переходит в новое состояние. Ядро разрушается, сливаясь с периферией. Это ведет к неизбежному, пусть и длительному процессу выравнивания душевого ВВП между странами, которые еще недавно, казалось бы, находились в разных экономических мирах.

Уменьшение относительного перенаселения

В главе 5 мы видели, что процесс расширенного самовоспроизводства основан на получении прибавочной стоимости и накоплении капитала, но такое накопление не является автоматическим. Для продолжения процесса накопления необходимо, чтобы энвестиции и образуемая ими рабочая сила оставались в относительном избытке, а инвестиции и образуемый ими номинальный капитал — в относительном недостатке. На поверхности это явление выступает как перманентная безработица, текущий уровень которой зависит от стадии экономического цикла. Глядя на это явление со стороны рабочей силы, Маркс называл его относительным перенаселением. Глядя на это же явление со стороны капитала и перефразируя Маркса, мы можем назвать это явление относительным недоинвестированием.

Как было сказано, все три оборота — рабочей силы, капитала, товаров и услуг — связаны между собой тройным решением предприятий и домохозяйств. Оборот рабочей силы, оборот номинального капитала, оборот товаров и услуг вместе образуют оборот реального капитала, в котором обмениваются друг на друга, находят друг друга рабочая сила и рабочие места. Мы будем называть этот тройной оборот, на одном конце которого предприятия привлекают инвестиции, на другом нанимают рабочих, а на третьем продают