И Даша уже почти поддалась ее уговорам. Но тетка, видимо, особым терпением мне отличалась. Ее лицо исказила злобная гримаса, она сплюнула и почти прорычала.

– Выходи, мерзавка, иначе мамочке сейчас будет очень плохо.

И чтобы показать, что слова ее не расходятся с делом, женщина резким движением вывернула Дашиной маме руку, и та, застонав от внезапной боли, согнулась.

– Нет! – Дашутка подскочила на печи. – Не тогай маму! – она выставила руки вперед, пытаясь защитить любимую мамочку от этой противной толстухи.

– Вот умница, – опять приторно улыбнулась тетка. – Вот где ты спряталась. Ну, поиграли и довольно. Ты ведь не хочешь, чтобы маме было больно? Иди сюда.

– Пути, маму, пути.

Воспитательница, а это была именно она, удивилась. У нее был большой, очень большой опыт работы с детьми. В такой ситуации маленький ребенок должен пугаться, плакать. Биться в истерике, наконец. Эта же малышка, похоже, пытается ей командовать. Но она сделала главное. Она ее нашла. Сейчас Наталья наверху прикончит старуху. И они отправятся к Алине. Она будет очень довольна. А что касается ребенка, плотоядно усмехнувшись, воспитательница надавила на руку плененной женщины. Та беспомощно заплакала и согнулась еще сильнее.

– Вот видишь, твоей мамочке опять больно. А ну, немедленно иди сюда! – последние слова звучали как приказ.

И девчушка, видимо, приняв решение, с ожесточенным лицом стала неловко спускаться с печки. Вот она спрыгнула вниз и сделала пару шагов навстречу. Наверху послышался шум. Кто-то открывал чердачный люк. Скрипнули петли и деревянную крышку довольно резко отбросили.

На лесенке показались ноги в вязанных домашних носках и одетых поверх них калошах. Это была явно не Наталья. Воспитательница пренебрежительно хмыкнула. Что ж, если этой дуре не удалось справиться с бабкой, это ее проблемы. Вот только девочка итак уже практически у нее в руках. Их разделяло не больше пары шагов. Детских шагов.

Она протянула руку, чтобы схватить за шиворот подошедшего слишком близко ребенка. И тут резкая боль пронзила ногу. От удивления тетка отпустила руку стоящей на коленях женщины и увидела, что та впилась зубам ей в ногу. Воспитательница разозлилась. Эта тупая дрянь еще и сопротивляется? Алена подняла на нее горящие ненавистью глаза.

– Не смей трогать мою дочь!

– Посмотрите, неужели, мамочка проснулась? – голос толстухи звучал едко. – Ты ни-че-го не сможешь сделать. Прочь с дороги!

Женщина из последних сил поднялась с колен, закрывая Дашу своим телом.

– Как хочешь, – толстуха занесла руку для удара, и в ней появился переливающийся зеленовато-синий сгусток.

– Нет, – Дашутка, выскочила из-за спины матери.

– Нет! – в один голос закричали баба Маша и кот.

Но даже толстуха, поменявшаяся в лице, не смогла остановить свой удар. Сгусток с шипением полетел в сторону Даши. И девочка вместо того, чтобы испугаться подпрыгнула и стукнула по нему розовой ладошкой, отбивая удар в сторону незваной гостьи.

Переливающийся шар с треском отскочил от детской ладошки и, развернувшись, влетел в раскрытый от удивления рот воспитательницы. Она осела на пол, как перебродившая опара. Из ее горла донеслось невнятное клокотанье. Глаза вылезли из орбит. Еще мгновенье, и женщина навзничь рухнула на дощатый пол.

Дашутка стояла посередине избы, и весь мир кружился вокруг нее в бешеном танце. Казалось, что изба бабы Маши взбесилась и пустилась в пляс. Доски пола искривились, по углам сияли яркие всполохи, и все это сопровождалось какофоний звуков. Впрочем, сумбурное звучание с одной стороны периодически превращалось в довольно ясную и чистую мелодию с другой.

Девочка схватилась за голову. Она не понимала, что происходит.

Внезапно в одном конце избы она увидела уродливую горбатую старуху в черно-зеленом одеянии. Она ласково улыбнулась и поманила ее к себе. Дашутка почувствовала силу, исходящую от женщины. Это была надежная защита в бушующем неустойчивом мире.

– Ну же. Прошептала старуха, – ты уже сделала первый шаг. Иди ко мне, и получишь все.

Дашутка уже почти решилась двинуться в ее сторону. Тем более, что старушенция на глазах превращалась из злого чудовища в милую приветливую бабушку вроде бабы Маши.

Но тут мир вновь перевернулся. Все вновь закружилось, и другой угол избы осветился розовыми всполохами. Там теперь стояла седая пожилая женщина. Ее серо-белое одеяние шевелилось будто бы от легкого ветерка.

– Просто получить силу от рождения. Но надо знать, как ее использовать, – едва слышно прошептала она. – Ты поступила плохо. Убийство это очень плохо, – и она неодобрительно покачала головой. – Иди ко мне. Надо исправлять свои ошибки.

– Я защищала маму, – Дашутка попятилась от строгой женщины.

Мир вновь перевернулся, и девочке показалось, что черно-зеленое одеяние второй старухи уже летит ей навстречу.

– Тебе не в чем себя упрекнуть. Ты все сделала правильно, – милая бабушка улыбалась и протягивала к ней руки. – Иди ко мне.

Даша упрямо мотнула головой.

– Нет, – она обернулась к другой старухе. – Нет, нет, нет, не пойду, – девочку переполняли боль и обида.

Она защитила маму. Но она понимала, что сделала очень плохо. Надо было сделать по-другому. Но она не могла по-другому. Она защитила мамочку. Она зажала уши руками, чтобы не слышать призывного шепота обеих старух и села на пол.

– Нет. Нет. Нет – боль, раскаянье, отчаянье, любовь к маме. Гнев на себя и на окружающих. – Нет. Нет. Нет. – твердила девочка.

Баба Маша с ужасом смотрела на происходящее. Изба тряслась и стонала, словно кто-то невидимый поигрывая, перебрасывал ее из одной руки в другую. Она видела смутные тени в углах. Видела, как тянутся из этих углов руки в сторону Дашутки, которая села на пол и, закрыв уши руками, качаясь повторяла.

– Нет. Нет. Нет. Не пойду.

– Да что ж это твориться! – баба Маша бросилась к девочке, но упругая волна теплого воздуха мягко оттолкнула ее назад.

– Не спеши, – и в углу показалась старуха с печальными и добрыми глазами. Ее серебристо-белое одеяние колыхалось, живя отдельной жизнью. – Ей нужно самой сделать выбор.

– Она еще ребенок! – возмутилась баба Маша.

– Что поделать, – женщина пожала плечами. – Время пришло.

– Что за чушь вы несете, – черный кот, проскочив между старухами, прыгнул на середину избы и громко замурлыкав, устроился у ног ребенка.

Даша прекратила раскачиваться и замерла, прислушиваясь к новому звуку. Шум, царивший вокруг, отодвинулся. Это успокаивающее урчанье загородило ее от всего, давая возможность сосредоточиться на главном. На своих мыслях. Она открыла глаза. Убрала руки от ушей и посмотрела на черного кота, лежащего у ее коленок.

– Кися, – она погладила животное и кот, щуря зеленые глаза, отозвался благодарным мурлыканьем.