шарики по жестяной тарелке, наклоняя ее то в одну, то в другую сторону, глядя, как они сливаются воедино и кружат вдоль края, все быстрее и быстрее, выжигая из его отца дочиста всю заразу.

Звук прекратился. Натан увидел отца перед собой – над собой. Его руки обхватили Натанову шею. Они были тонкими, как бумага, словно вырезанные из папиросной бумаги выкройки, какие делают для себя перчаточники, однако хватка оказалась неожиданно сильной, и Натану пришлось тоже поднять руки, чтобы оторвать их от себя. Поток Искр прервался; они посыпались на землю, угасая там, словно искорки от выковываемой в кузнице подковы – вспыхивая на секунду и тут же превращаясь в ничто. Натан оторвал отцовские руки от своей глотки. У отца не хватало одного пальца – указательного. На его месте был лишь обрубок, красно-черный, покрытый недавно запекшейся кровью.

Натан поднял глаза и встретил отцовский взгляд.

– Умри… но только не это… – выговорил отец, и Натан поначалу решил, что отец действительно хочет его задушить, что он желает ему смерти; однако затем взгляд отца смягчился, и Натан понял.

– Почему, папа? Что в этом такого плохого?

– Быть богом, Натан… значит… быть дьяволом, – проговорил отец. Каждое слово вываливалось из него, словно птенец из покинутого гнезда. – Лучше умереть… чем быть богом.

Он возвел взгляд к небесам, наморщив лоб. Потом его рот захлопнулся: у него больше не было сил ни говорить, ни стоять. Однако прежде, чем упасть обратно на кровать, он поднял руку и обвел ею перед собой, ладонью кверху, охватив этим жестом все помещение и остановившись на матери Натана. Потом он шмякнулся на постель и тут же снова сложился пополам, возобновив свое сражение с легочными червями – сражение, в котором он не мог победить, даже несмотря на то, что врагов теперь стало меньше.

Натан повернулся к матери и увидел, что та дрожит. Ее зубы были оскалены, кулаки сжаты.

– Говорю тебе, сделай это! Не слушай его, он слишком слаб! Излечи его, Натан, верни его обратно!

– Я принесу еще лекарства. Другого лекарства, настоящего. Может быть, теперь оно подействует.

– На это нет времени!

– Я пойду прямо сейчас.

– Если ты сейчас уйдешь, ты больше не мой сын.

– Но, мама…

– Делай, что я сказала!

– Я не могу!

Сириус караулил его снаружи, и стоило Натану появиться на пороге лачуги, как пес тотчас потащил его к фигуре, стоявшей поодаль в тени. Это была Присси. Она ломала руки в полном отчаянии, явно желая подойти и в то же время боясь подходить слишком близко.

– В чем дело? – спросил у нее Натан, взяв ее ладони в свои и успокаивающе их поглаживая.

– С Гэмом беда, – торопливо заговорила она. – Мы всю дорогу до берлоги спорили насчет Джо. Гэм говорит, что во всем виноват Пэдж. Он сказал, что накажет его за то, что он сделал…

Сириус подбежал к ним и принялся обнюхивать ее ноги. Она подняла одну ногу, потом другую, но он продолжал нюхать и лизать, пока Присси не погладила его по морде.

– Я пришла прямиком сюда… Натан, Пэдж его убьет! Убьет, как пить дать!

XXXIX

Пэджа не было за его обычным столиком; не было видно и его хорошо одетых друзей. Несколько человек окинули Присси с Натаном мимолетным взглядом, еще кое-кто уставился на них, но если они и принадлежали к подручным Пэджа, то ничем этого не показали.

– Наверное, он на Мушином дворе.

Не останавливаясь, Присси кинулась туда, лишь повернувшись посмотреть, следует ли за ней Натан, но не замедлив шага. Сириус побежал за ней.

Уже стемнело. Вдали от отца Натан чувствовал, как энергия Зуда шевелится под его кожей, словно гнев. Он бежал следом за Присси, чувствуя во рту кислый вкус.

Возле задней калитки перед Присси выросли двое, люди Пэджа, со скрещенными на груди руками. Увидев ее взгляд, брошенный на Натана, они тут же высвободили руки и кинулись к нему со сжатыми кулаками, действуя слитно, словно зеркальные отражения друг друга.

– Мистер Пэдж хочет с тобой поговорить, – рявкнули они в один голос.

Натан не остановился, и его Зуд не утих. Когда он подбежал к ним, они протянули к нему руки, желая схватить его, сбить с ног, поволочь к своему боссу; однако Натан Почесал прежде, чем они успели до него дотронуться, и Искра хлынула из него потоком, прожигая кожу, из самых его костей и сухожилий, направляясь к ним. Оба застыли на месте. Продолжали двигаться только их зубы, клацавшие во ртах, словно игральные кости в стаканчике, перед тем как их бросят на стол. На протяжении нескольких секунд Искра стремилась не разрывать контакта с этими людьми, закончить начатую в них работу, превратить их в призраки; и на протяжении нескольких секунд Натан желал, чтобы она сделала это. Но потом желание угасло, словно огонь, залитый дождем.

Сириус прыгнул на ближайшего к нему мордоворота, сбив его с ног своим массивным телом, но Присси уже распахнула калитку во двор и кинулась внутрь, вынудив пса последовать за ней. Натан не отставал.

Гнилостное зловоние сегодня чувствовалось сильнее, чем прежде, мухи роились в большем количестве; возле одной стены были навалены ободранные туши, готовые к разделке, но Натан почти не уделил им внимания. Присси бросилась к двери, за которой располагался офис Пэджа, Натан с Сириусом держались рядом. Дверь оказалась незапертой. Пэдж стоял за ней на расстоянии пары шагов. Бросив на Натана лишь самый поверхностный взгляд, словно тот ничего собой не представлял, он повернулся к Присси, приветствуя ее насмешливым полупоклоном и взмахом руки, а выпрямившись, сомкнул свои толстые губы и причмокнул, изображая воздушный поцелуй.

– Благодарю вас, дорогая, – проговорил он. – Это избавит меня от весьма утомительной прогулки.

Гэма нигде не было видно.

– Где он?

– «Где он»? «Где он»? Как это невежливо – не называть людей по именам! «Прошу вас, мистер Пэдж, скажите, пожалуйста, где находится мой друг Гэм Хэллидей…» – вот как это должно звучать. Даже твоя собака лучше воспитана!

Натан шагнул вперед, в темноту; и хотя боль в руке ограничивала действие Искры, он увидел в зеркале Пэджа собственный силуэт, оконтуренный синим: белки его глаз и зубы сияли светом, горевшим у него внутри.

Пэдж поднял брови и распахнул свой сюртук. К шелку и войлоку его жилета было что-то приколото – то ли брошь, то ли амулет в виде бараньей головы. Оно было размером с кулак и состояло из двух частей, соединенных шарниром, так что внутри можно было хранить мелкие предметы.