Персидская поговорка

На море было неспокойно. Свинцовые волны бились о борт катера и слегка покачивали его. Вдали, едва поднявшись над линией горизонта, забрезжил рассвет. Пелена висевшего над водой тумана начала рассеиваться. Мелкий дождь противно барабанил по гладкому борту катера, который, легко разрезая волны, двигался по заданному курсу.

Валерий Петрович ничего не смыслил в морском деле, но даже он понял, что таможенный катер, выделенный им для совместной с Интерполом операции, настоящее чудо техники – красивый, современный, быстроходный, доверху напичканный всякой аппаратурой. Одна приборная панель чего стоила, космический корабль, по-другому не скажешь! Меж тем у штурвала стоял молодой парень и легко управлялся со всеми этими переключателями, кнопками и рычагами.

Торопко нервничал – московское начальство топало ногами, требуя результата, звонки на мобильный следовали один за другим. Но бессонница мучила не только родное МВД. Похоже, за майором Торопко следила вся Москва. По словам коллег, результатов с нетерпением ожидали и в Минкульте, и в Институте археологии, и в Академии наук. Вот ведь история вышла! А все этот золотой истукан, будто свет клином на нем сошелся. Майор в очередной раз раскрыл папку и с отвращением посмотрел на фотографию золотого божка, принесенную Мельгуновым в день их первой встречи. «Не имеющий цены артефакт… ну и рожа у него, без слез не взглянешь!»

Он снова бестолково зашагал по рубке, не зная, чем себя занять.

«И как они тут что-то видят! Сплошной туман…»

– Сколько нам до них плыть? – спросил Валерий Петрович у Шаропатого, который тоже остался в рубке. Остальные участники операции, включая двух интерполовцев, спустились в каюту, тем более что разработанный план совместных действий всех сразу устроил. Он был логичен и прост. Учитывая условия ограниченной видимости, решили иностранного бизнесмена раньше времени не беспокоить, а подобравшись к «Нардану» как можно ближе, связаться с ним по дежурному каналу и запросить трап для повторного досмотра, деликатно объяснив причины. Валерию Петровичу потом отдельно растолковали, что есть такой специальный канал безопасности, который существует как раз для внештатных ситуаций. Любой находящийся в море обязан по нему отвечать.

– Думаю, меньше часа осталось. Узлов тридцать в час идем. Слышь, майор, по морю вообще-то не плавают, а ходят, – усмехнувшись, ответил Шаропатый и, взяв бинокль, деловито уставился куда-то вдаль.

– Что? Так быстро?

– Тебе не угодишь, то быстро, то медленно. Просто хлопцы сказали, что «Нардан» в дрейф лег, – и, бросив взгляд на майора, пояснил, – то есть застопорил машину и практически стоит на месте.

На горизонте чуть забрезжило солнце, но тяжелые серые тучи, сгустившись, закрыли его плотной стеной, и последний бледно-розовый луч, на мгновение осветив море, погас. Дождь усилился. Катер качало.

– Ни хрена не видно! – с чувством произнес Шаропатый.

– А как же тогда?

– По приборам идем. Так ведь? – обратился он к морячку, стоявшему у штурвала. – Что скажешь?

– Вообще-то, если б не дождь, их судно должно быть уже в пределах видимости. Судя по координатам, они совсем близко.

Валерию Петровичу захотелось выйти на воздух. От качки к горлу подступила противная муть, хотя раньше никакой морской болезни у него не было. «Наверное, это от недосыпа, как-никак вторую ночь на ногах». Он вышел из рубки, и тут же в лицо ударили соленые брызги, ветер засвистел и сорвал с головы капюшон бушлата, который ему накануне выдал кто-то из сотрудников. Торопко закрутил головой по сторонам, пытаясь разглядеть хоть какой-то намек на судно. Но море, волны, дождь и тучи слились в одну серую бесконечность.

От такого вида у майора почему-то защемило сердце, но тупая боль, сжав грудь, быстро отступила. На смену пришла тревога, накатила волной и будто сковала все его тело. В голове эхом прозвучали слова востоковеда: «Не шутите с ним, майор, этот истукан на самом деле кровью помечен».

В задумчивости он постоял еще немного на ветру и вернулся в рубку. Шаропатый и стоящий за штурвалом морячок о чем-то громко и быстро переговаривались на украинском.

– Что такое? – настороженно спросил Торопко, в тот же момент, оттеснив его в сторону, в рубку поднялся Петро со своим свояком-интерполовцем и тоже разом заговорили.

– Что случилось?! – громко, чтобы его услышали, крикнул Валерий Петрович.

– Да вроде SOS. Я сам ничего не понял, – растерянно ответил Шаропатый и кивнул на морячка. – Он говорит, что с «Нардана» пришел сигнал SOS.

– Какой на фиг SOS? Откуда SOS? Что они гонят? У них на борту бесценная скульптура, а в придачу к ней вор и убийца! Что за шутки? – вспыхнул майор, краска залила его лицо.

– Это не шутки, с этим никогда не шутят. Если подали сигнал, значит, они тонут, – возразил морячок, который тоже заметно волновался.

– Но где? Где это место? Сдается мне, что это розыгрыш. Давайте подойдем поближе. Покажите, где?! – перешел на крик Торопко.

– Не знаю! Мы и так совсем близко, уже минут пятнадцать в их квадрате крутимся. Сигнал шел именно отсюда…

– А что сигнал? Он не повторялся? – спросил Шаропатый, одновременно по сотовому он пытался связаться с береговой охраной, но там долго никто не отвечал, и привычное спокойствие ему тоже изменило. – Какого хрена вы там все делаете! М…! Когда ваша помощь нужна!

Через полчаса над квадратом, где кружил их катер, показался вертолет, еще через два – подошло пограничное судно. Дальнейшие поиски результатов не дали. Нигде и ничего. Яхту «Нардан» обнаружить так и не удалось. Она исчезла мгновенно и абсолютно бесследно, не только с поверхности моря, но и с экранов радаров, что само по себе практически невозможно. Не было ни спасательных плотов, ни масляных разводов на воде. Ничего. Как в Бермудском треугольнике, о нем вспомнил лишь Валерий Петрович, потому что люди, работающие в море, не привыкли оперировать абстрактными категориями. Когда кто-то из присутствующих произнес слово «затонула», на него сразу обрушился град вопросов, на которые тот, разумеется, не нашелся, что ответить. Никто ничего не понимал и не мог объяснить, как все произошло…

* * *

– …казалось бы, невероятно… вот так встретиться в одном вагоне и опознать его голос. Чего только не бывает! Случай, подарок судьбы, не предугадаешь заранее! Вы улыбаетесь, Фархад Фуадович? Не верите в такие жизненные экспромты? Меж тем все было именно так, как я вам рассказал, – произнес Кир, поглядывая на собеседника.

Но тот не спешил с ответом. Чувствовалось, что он вообще не привык спешить. Вальяжный, лощеный, ухоженный, с благородной сединой на висках, дорогими очками с затемненными стеклами, которые скрывали глаза… На вид ему было лет пятьдесят, не более, хотя Валерий Петрович говорил, что Салахов намного старше. Выдержав паузу, он наконец ответил:

– Случайность… не знаю. Пожалуй, мне больше по душе запланированные экспромты, когда можно хоть отчасти влиять на этот самый случай. – Губы его вновь растянулись в улыбке.