Притоптанная земля, знакомый проволочный забор, сторожевая вышка. Этот выход вел на территорию лагеря, именно отсюда его, похоже, занесли в котельную бывшие коллеги-пограничники. А вот окно напротив двери, наоборот, смотрит в противоположную сторону, туда, где гуляет ветер свободы. Только забрано оно пусть и ржавой, но прочной на вид решеткой. Ударник посмотрел вверх. По грязной стене тянется к потолку жестяной короб, изгибается дугой и уходит под прямым углом прямо в кирпичную кладку. Вентиляция. Узковато, но пролезть можно.

Снять одну из секций получилось без особого труда, и прямоугольный кусок трубы, грохоча жестью, покатился в угол. Иван поднялся на цыпочки, ухватился руками за края железного рукава, подтянулся. Протиснуться получилось с трудом. Внутри труба обросла толстым слоем пыли, а из-за угольного крошева у него тут же защипало в носу, заставив громко чихнуть. Гремя железом, Иван перевалился через изгиб и спустя несколько секунд оказался по ту сторону стены. Вовремя: внутри котельной как раз открылась дверь, и арестанты затащили внутрь второго мертвеца.

– А где этот? Покойничек? – донеслось до Ивана из чернеющего зева трубы.

– Да хрен его знает. Может, погулять вышел?

– Похоже на то. Глянь по сторонам, зомбаки, говорят, мозги любят.

«Ну, на этот счет можете не волноваться, – мысленно успокоил растерянных арестантов Ударник, – мозгов у вас отроду нету».

Пригнувшись, он пробежал вдоль фасада и нырнул в заросли кустарника, обрамлявшего приземистое строение широким полукольцом. Оглянулся: со сторожевых вышек этот небольшой пустырь должен был просматриваться и простреливаться целиком, но его пока что не заметили – видимо, караульные уделяли куда больше внимания внутренней территории. Вот и отлично. Ползти по кустам было не слишком приятно: их ветви матушка-природа щедро украсила сантиметровыми колючками, так и норовившими впиться в кожу при первой же возможности. Но распрямляться в полный рост Ударник не спешил: еще недостаточно стемнело, и его могли увидеть. Не стоит рисковать. Вскоре в сумерках блеснула железнодорожная колея, про которую рассказывал Василий, а вдалеке зачернели на фоне закатного неба отроги горного кряжа. Значит, запад находится в той стороне, сориентировался по заходящему солнцу Ударник, там же расположена и ракетная база, на территории которой их задержали. Имеется ли в окрестностях какое-либо иное человеческое жилье, Ударник не знал и потому решил идти вдоль железнодорожной ветки. На какие-нибудь признаки цивилизации, глядишь, и наткнется.

Через несколько сотен метров стальная колея соединялась с другой посредством механической стрелки, оборудованной длинным деревянным рычагом. Вторую магистраль Иван узнал сразу: она была оснащена бетонными шпалами, а значит, вела в направлении пещеры, где скрывался испытательный комплекс. Следовательно, здесь он мог попасться на глаза охране, потому действовать следовало осторожнее. Ради интереса Ударник несколько раз дернул рычаг вверх-вниз, наблюдая за тем, как перемещается подвижная часть стрелки, и оставил ее в положении, ведущем в сторону лагеря. Если ему удастся раздобыть дрезину и хорошенько разогнать ее на этом участке пути, она, возможно, сможет послужить тараном и пробить проволочное заграждение. Этот способ отвлечь внимание охраны не следовало сбрасывать со счетов.

Смеркалось, на небо высыпали первые колючие звезды. Теперь Ударник мог идти, почти не скрываясь: накатившая темень казалась столь непроглядной, что нужное направление угадывалось лишь по поблескивающей во мраке серебром линии «железки». Лишь вдалеке маячили огни – наверное, окна того самого здания, где допрашивал Ударника толстый контрразведчик. Иван оглянулся: в противоположной стороне и вовсе царила тьма, никакого намека на человеческое жилье в подступающей ночи не проглядывалось. Что ж, придется, как мотыльку, идти на свет. В надежде, что тот не спалит его хрупкие крылья.

В приземистом здании комендатуры теплилось два окна, одно из которых оказалось распахнуто настежь и прикрыто занавеской из плотной белой ткани – против мошкары. Охрана тут присутствовала: мимо затаившегося в зарослях жухлого мечелиста Ударника прошествовал солдат в напоминающей глубокую кастрюлю сурганской каске и с винтовкой за плечом, но лазутчика так и не заметил. Хорошо, что здешние вояки не используют служебных собак – собака бы его учуяла наверняка.

Дождавшись, пока патрульный скроется из виду, Ударник, пригибаясь, подбежал к дому, присел под окном и затаился. Из-за занавески раздавался звон посуды и приглушенные голоса: там, по всему, как раз ужинали. Иван проглотил обильную слюну: жрать хотелось неимоверно, потому как несколько ложек отвратной рыбной похлебки уже бесследно растворились в его организме, а ничего другого с тех пор ему так и не перепало. У него даже зародилась было мысль пробраться в здание и стянуть что-нибудь со стола, но он отогнал ее, как негодную. Слишком высок риск быть обнаруженным. Разрекламированная Василием дрезина в поле зрения отсутствовала, зато возле закрывавших вход в пещеру железных ворот, слабо освещенных масляным фонарем, присутствовал охранник. Стоял в узкой деревянной будочке, привалившись к ее стене спиной, и, кажется, даже не шевелился. Приглядевшись, Ударник понял, что солдат попросту бессовестно дрыхнет, презрев все положения устава караульной службы и требования воинской дисциплины. Ну а что? Места тут почти что необитаемые, человеческого жилья не видать, была поблизости парочка пограничных застав, так и тех теперь нету… Нежданным визитерам взяться вроде как и неоткуда. Отчего же не поспать на посту? Не воспользоваться таким удачным стечением обстоятельств было попросту глупо. Прокравшись мимо будки и молясь про себя всем известным ему богам, чтобы стражник не проснулся, Иван толкнул узкую металлическую калитку в воротах, и та с протяжным скрипом давно не смазанных петель открылась. Охранник пошевелился, громко всхрапнул и вновь мирно засопел. В следующую секунду Ударник уже был внутри, осторожно прикрыв за собой дверь.

Полутемный тоннель, освещаемый скудным электрическим светом. Две линии стальных рельс убегают в его нутро. Гигантская платформа с опустевшей направляющей, словно спящий стальной динозавр. И ни души вокруг. А что, если… Нет, пришедшая в голову Ивану идея, конечно, выглядела совершенной авантюрой, но попробовать все же стоило. Еще раз оглядевшись по сторонам, он осторожно приблизился к железной махине.

Наверх вел крутой и скользкий стальной трап с перекладинами-рейками без всяких поручней. По левую руку от мостка – овальная дверь, из ее покрытой заклепками поверхности торчит круглый штурвал. Как бишь называется такой замок? Иван когда-то помнил нужное слово, но теперь оно напрочь вылетело из головы. Два полных оборота – и вот он уже внутри тесного помещения, сплошь заставленного хитроумным оборудованием непонятного назначения. К управлению самой платформой оно, похоже, отношения не имеет, скорее всего это пусковые системы. Выбравшись наружу, Ударник прогрохотал по огороженному леерами длинному мостку, покуда не наткнулся на еще одну дверь, ведущую в самое чрево исполинской машины. За ней короткий, крашенный красной краской трап, на сей раз ведущий вниз, – и вот оно, машинное отделение. Обитые деревянными рейками стены, тянущиеся вдоль них трубы, а вокруг – изобилие ручек, рычагов, циферблатов и манометров, аж глаза разбегаются. Иван никогда раньше не имел дела с паровыми машинами, а тут их вроде бы имелось сразу несколько. Самое интересное заключалось в том, что все это хозяйство сейчас жило собственной жизнью – стрелки на циферблатах дрожали и подергивались, в недрах машинного отсека что-то монотонно гудело, лязгали клапаны, и тяжело вздыхала дремлющая пневматика. Ударник вдруг вспомнил, как однажды разговорился с местным железнодорожником, и тот поведал ему страшную тайну: паровозы никогда не тушат. Чтобы растопить угольную топку и нагреть нужный объем пара да добиться рабочего давления в магистралях, нужно как минимум шесть-семь часов и очень много дорогого угля. Потому паровую машину глушат лишь когда паровоз закатывают в депо на капитальный ремонт топки или на промывку котлов, в остальное время он работает в щадящем режиме, даже если подолгу стоит в ожидании груза на вокзале. Такой вот вечный двигатель на угольном ходу. А тут вон какая махина! Чтобы запустить этакого монстра, шести часов будет мало, его неделю греть придется. И воду носить еще неделю целым батальоном, причем круглосуточно. Значит, двигатели самоходной платформы все еще работают, нужно только понять, как их разбудить и заставить стронуть этого чудовищного левиафана с места.