– Кто здесь?

Дверь громыхала, пока ключ проворачивался в замке.

– Дурень, Хьелль дома! – раздался голос Вернера.

Дверь распахнулась, и рыбак ввалился через порог с Мареком, который цеплялся за плечо брата.

– Хьелль? Что за темень? Нет денег на масло?

– Я сама недавно вернулась. Что, во имя Фрёйи, с вами случилось?

– Столкнулись с кое-какими проблемами, – ответил Вернер, усаживая отца на стул.

Хьелльрунн шагнула вперёд и сморщила нос.

– Проблемами? Скорее, с пивоварней…

Дядя вскинул руки.

– Я пытался увести его, потому что он слишком напился…

– Чтобы стоять на ногах?

– Нет… Чтобы вступать в перепалки. Когда мы уходили, Бьёрнер рявкнул что-то о твоём брате, и тогда всё вышло из-под контроля – мы подрались с Бьёрнером и Хоконом. А когда ушли, за нами следовали двое мужчин. Они потерялись в районе Иневого переулка.

Рыбак хотел зажечь фонарь, но Хьелль преградила дорогу.

– Не стоит привлекать внимание.

– Ты права, – согласился Вернер.

– Он ранен?

– Нет. По крайней мере, до завтра ничего не заметит.

– Отведи его на чердак, – велела Хьелльрунн. – Нельзя ему здесь спать. И тебе тоже.

Дядя схватил Марека под руки и потащил наверх в кромешной темноте.

– Будь осторожна в лесу, Хьелль, – предупредил Вернер с верхних ступеней. – В Циндерфеле небезопасно.

– Думаешь, я не заметила? В Циндерфеле небезопасно с отъезда Стейнера. – Она провела пальцами по броши в форме молота, надеясь, что та убережёт от неприятностей.

– Это другое. С Охранцами нужно быть начеку.

– Для меня все виды зла одинаковы, – ответила Хьелльрунн, но Вернер её уже не слышал – он лёг спать, чтобы оправиться от выпитого.

Ночь была долгой, а кухонный стул – твёрдым, но девушка решила не подниматься наверх. Всю ночь она просидела с ножом в руках, опасаясь стука в дверь – ожидая, когда Охранцы придут за отцом и Вернером.

На следующий день Матриарх-Комиссар не отличалась многословием. Стейнер хотел расспросить её о Ромоле, но так и не нашёл подходящего момента. Он убирал посуду со стола Фельгенхауэр, как вдруг она поднялась и махнула рукой на грязные тарелки.

– Оставь их. Идём со мной.

Быстрым шагом она прошествовала через круглую дверь кабинета и что-то тихо прорычала солдатам, которые при виде Матриарха-Комиссара тотчас выпрямили спины. Они остались стоять по стойке «смирно» и не последовали за ней. Стейнер заметил свисающие с поясных ремней булавы – это была не стража Фельгенхауэр.

Куда она могла отправиться без сопровождения? Дважды он подумывал спросить, но дважды промолчал. Не задерживаясь, Матриарх-Комиссар освободила от сопровождения других четырёх солдат. Они выбрались из Академии Воды под проливной дождь.

– В чём дело? – нерешительно поинтересовался Стейнер, проходя мимо огненной статуи.

Встречаясь с пламенем, ливень с шипением превращался в пар, окутывая площадь туманом.

– Вчера в полночь стража сменилась, – ответила Фельгенхауэр. – Дежурные солдаты верны Ширинову. Целый день я вынуждена находиться под пристальным взглядом тридцати шпионов.

– Тридцати?

– По десять солдат в группе, каждая из которых работает по восемь часов. Три группы образуют отряд.

– На острове пять отрядов, – заметил Стейнер, – по одной на академию и одна на сторожку.

– Ты обратил внимание, – на Фельгенхауэр его осведомлённость явно произвела вречатление. – А все пять формируют батальон.

– Но эти тридцать солдат, верных Ширинову… – Стейнер вытер дождь с глаз. – Разве вы не можете их распустить?

– Ротация играет ключевую роль в имперской военной догме, так как уменьшает риск привязанности.

– Что-то не заметно, – скривился Стейнер, пригладив холодные, мокрые волосы к голове. – У вас воины с топорами, а у Ширинова – свои приспешники.

Фельгенхауэр повернулась к помощнику, как только они приблизились к сторожке.

– Нет, не заметно. – Она сделала шаг назад, и из-под угловатой маски вырвался лёгкий смешок. – Гляжу, ты не боишься говорить, что думаешь.

Она отвернулась и толкнула дверь. Стейнер не до конца понял комментарий Матриарха-Комиссара, но тут они поднялись по винтовой лестнице, и мысли его сразу же вернулись к Ромоле. Её охранял Сребротуман, который ждал их со связкой ключей, застыв на месте, словно статуя. Ощутив на себе взгляд зеркальной маски, Стейнер не смог сдержать дрожь – дрожь, не имеющую ничего общего с дождём, что струился прямо по спине. Как обычно вокруг Зоркого ярко вспыхнул серебряный свет.

– Она цела? – спросила Фельгенхауэр.

Сребротуман кивнул и отвернулся, чтобы уйти. Каждый его шаг поднимал в воздух искры, похожие на умирающие созвездия.

– Один из солдат в Академии Воды проскользнёт к Ширинову, чтобы доложить о моём местонахождении, – уверенно произнесла Фельгенхауэр. – Попомни мои слова.

Стейнер кивнул.

– Это камера?…

Матриарх-Комиссар открыла дверь, и юноша заранее вздрогнул от мысли, что могли сотворить с пиратом. Ромола подняла глаза. Она сидела на аккуратно заправленной кровати, настраивала домру и тихонько напевала.

Стейнер нахмурился.

– Что всё это значит?

Пол был застелен ковром, а небольшая жаровня излучала тепло и неяркий свет. Заколоченные окна не впускали в комнату холод.

– Она в порядке! – воскликнул Стейнер.

– Если точнее – она в порядке и умирает от скуки, – ответила Ромола.

– Мне подобных условий не предоставили, – проворчал юноша.

– Ты провёл в своей камере всего одну ночь. Я же застряла здесь на три недели. Да ещё и послушники кормят отравой. – Рассказчица кивнула на плошку с жирным бульоном.

– Вы заперли её, чтобы спасти от Ширинова? – спросил Стейнер Фельгенхауэр.

Ромола соскользнула с кровати и быстро выглянула из двери в коридор.

– Может, всему острову объявишь, дурень?