и в нем утонул вопль падающего Коткаса и треск ломаемых телом кустов. Снефрид отметила его, но не взглянула туда; не в силах отвести глаза, она следила за полетом ворона. Тот взлетел над морем, ветер донес громкий крик, похожий на хохот… а потом ворон разжал когти, и меч полетел в воду.

Через мгновение люди опомнились и бросились к обрыву. Снизу доносился шум падения и крик. Цепляясь за мелкую растительность, застревая и ненадолго задерживаясь на кустах, Коткас съехал вниз, в мелкую воду – изрядно исцарапанный, в порванной и перекошенной одежде, извалянный в беловатой известковой пыли, в ушибах, но почти целый. Он видел, как его меч упал в море, и тут же, прихрамывая, устремился за ним. Глубина здесь была еще небольшая, меньше человеческого роста, и казалось, оружие можно спасти.

Шатаясь, Коткас вбежал в мелкие волны. Последовать за ним прямо по обрыву никто не решался – Скала Богов была самым высоким местом на целый роздых, а конец мыса нависал над водой. Отсюда в волны сбрасывались жертвы, ближайшая тропа вниз, к отмели, находилась на немалом расстоянии отсюда. Поэтому помочь Коткасу можно было только советами, и люди наперебой указывали, куда, как им показалось, упал меч. Правее! Левее! Дальше! Ближе! Люди спорили между собой, кричали, отпихивали друг друга, но старались они напрасно – Коткас ничего из этого не слышал. Зайдя по грудь, он метался туда-сюда, совершенно сбитый с толку, и все вглядывался в воду, но ничего не мог разглядеть. Волны мотали его, выбивали дно из-под неверных ног.

– Парни, он так утонет! – наконец закричал один из его родичей, рослый, худой как щепка мужчина. – Давайте все ваши пояса, надо спустить кого-то и вытащить его!

Это было самое разумное решение. Когда двое парней силой тащили Коткаса из воды, он упирался, отбивался, пытался драться с ними. Помогло только то, что он был уже до крайности изможден и обессилен. Когда его наконец выволокли на отмель, он не мог идти и, уложенный на белую гальку среди черных куч сухих водорослей, лишился чувств.

Меч его так и остался добычей моря.

Пока продолжалась вся эта суета, Снефрид сидела на земле, привалившись спиной к жертвеннику и чувствуя себя совершенно обессиленной. В правой руке она сжимала жезл вёльвы. Глаза жгло, но она с трудом смогла отвести взор от синевы дальних небес, где исчезла черная птица, и зажмуриться. В ушах еще звучал прощальный крик ворона, похожий на веселый смех.

* * *

Чтобы извлечь бесчувственного Коткаса с отмели под Скалой Богов, пришлось послать несколько всадников к ближайшему причалу – туда, где кончалась длинная обрывистая возвышенность и где хранили свои лодки Туули-поэг, – и уж оттуда, приплыв на лодке, Коткаса вывезли водой. Доставленный домой, он до следующего дня пролежал без чувств. Очнувшись, едва мог шевелиться: все его тело было в синяках и ссадинах от ушибов, в голове шумело, и прохворал он еще немало дней. Коткас почти не помнил, что произошло на Скале Богов, и никто из близких не мог ему рассказать толком. Все свидетели поединка запомнили его по-разному. Многие говорили, будто видели, как из моря вышел великан и вмешался в схватку, напал на Коткаса, отнял меч и ушел с ним обратно в море. Туули-поэг, родичи Меелита, говорили, что это было какой-то из сыновей Укко-Старика, не желавший, чтобы его сестру Луметахт выдали за жителя Островной земли, ибо, мол, тогда из дома Тары вместе с нею уйдет счастье. Луметахт морской великан забрал с собой, вместе со стаей волков-оборотней; ни Луметахт, ни ее стражей на Островной земле, как рассказывали, больше никто не видел…

* * *

Снефрид и ее «оборотни» и впрямь удалились с Островной земли в тот же день, как состоялся чудесный поединок, но не волшебным способом, а самым обыкновенным: на лодке, принадлежавшей Меелиту. Убедившись, что Коткас долго еще не сможет кому-либо угрожать, а до тех пор даже его родичи будут вынуждены смириться с замужеством Вяйке, Снефрид попросила Меелита отправить ее обратно: мол, отец ее, Укко-Старик, нуждается в любимой дочери. Меелит, жалея, что Луметахт – Снежная Звезда – не желает подольше погостить у них, исполнил ее просьбу и дал большую лодку с четырьмя гребцами из числа своих родичей. До вечера они перевезли Снефрид на Дневной остров и, переночевав там, отправились поутру обратно. Снефрид и ее спутникам предстояло пересечь весь Дневной остров с юга на север; будь у них лошади, они справились бы за один день, но пешком на это потребуется не менее двух. А надо было спешить: море наконец успокоилось, вышло солнце, погода установилась ясная, как обычно и бывает здесь в эту пору года, и Снефрид не шутя опасалась, что Асвард Соболь, не зная, когда ее ждать, да и вернется ли она вообще, может рассудить за благо поднять паруса и отправиться своей дорогой, на восток.

– Ничего! – утешал ее Лейви. – Раз погода наладилась, скоро здесь будут другие корабли, мы кого-нибудь найдем подходящего. Правда, мне придется сказать, что ты – моя жена, чтобы на тебя не пялили глаза всякие ротозеи…

– После того как я побывала богиней священной рощи и дочерью Укко-Старика, такая малость меня не устрашит! – заверила его Снефрид.

Если бы она сама получше понимала, кем побывала на самом деле… Только об этом Снефрид и думала – и в лодке на морских волнах, и в бедной рыбацкой хижине, где они провели первую ночь после возвращения на Дневной остров. Она видела свою прапрабабку – Скульд Серебряный Взор! Вспоминая те мгновения, Снефрид отмечала, что та и впрямь очень похожа на нее – то есть это Снефрид похожа на Скульд. Те же черты, волосы, а главное – глаза. Когда-то в детстве Ульвар дразнил ее, что, мол, тебя подкинули альвы. Тогда Снефрид с негодованием отвергала эти нападки, а теперь думала, что он был не так уж далек от истины.

Но чтобы одолеть саму Скульд, дочь конунга альвов, разумеется, мало было тех сил, которые Снефрид унаследовала от нее же. Скульд испугалась не ее. Она увидела существо гораздо более могущественное – саму Дису Ванов, вооруженную копьем. И, может, не очень-то и заметила, что Фрейя приняла облик, похожий на ее собственный.

Схватку со Скульд Снефрид выиграла – то есть Фрейя выиграла ее руками. Но все же – кто кого переиграл? Если Один послал Скульд забрать жизнь Меелита – Снефрид и Фрейя, сохранив ему жизнь, выиграли. Если Всеотец намеревался выдать Снефрид замуж за