Василий. — Что же нам теперь делать? Поворачивать назад долго будет.

— А мимо проехать не получится? — спросила Маша.

— Бросится, — заверил её Василий.

— А если по краешку кустов?

— У него цепь длинная, достанет. Вот беда то, — сокрушённо вздохнул Василий.

— А если его ласково попросить, — предложила Маша, — доброе слово всем приятно.

— Этому всё равно, он только хозяина признаёт, не выйдет.

— А если через кусты обойти, — снова предложила Маша.

— Опять не выйдет, — сказал Василий, — велосипеды не протащим, тут сплошной бурелом какой–то, а не кусты.

— А давай, я ему цветочков нарву вкусных всяких, — не сдавалась Маша, — он покушает и подобреет.

— А это идея! — обрадовался Василий, и полез в рюкзак, закреплённый на багажнике велосипеда. — Вот, что нам поможет.

Мальчик достал полиэтиленовый пакет, а из него ароматный румяный батон:

— Это — единственное, что Бодун любит. Он от свежего хлеба шалеет, ничего кроме него не замечает. Я сейчас с одного края пойду с батоном, отвлеку его, а ты с другого с велосипедами. Если что — бросай всё и в кусты.

Вообще–то, нужно обладать мужеством, чтобы вот так, лишь с одним батоном, идти на огромного злющего противника, который при приближении мальчика начал бить землю копытом и раздувать ноздри. Василий медленно подходил к быку, вытянув вперед руку с батоном, как шпагу, а Маша также медленно вдоль кустов вела велосипеды, пытаясь обойти Бодуна, пока того отвлекал Василий.

Но бык бодался уже не первый год, и опыта в этом деле ему было не занимать. Он фыркнул и бросился на мальчика. Василий тут же метнул батон в морду быку и рванул напролом в кусты. Бык же, вместо того, чтобы сразу схватить трофей, развернулся, понимая, что тот теперь никуда от него не денется, и атаковал Машу. Когда на вас несётся разъяренное чудовище — это даже хуже, чем когда на вас падает огромное дерево. И техника отойти в сторону тут поможет разве что опытному матадору, каким Маша конечно же не была. Девочке оставался единственный выход — так же кинуться напролом в кусты, бросив велосипеды на растерзание быку. Но Маша была очень ответственной девочкой и не могла позволить, чтобы бабушкин велосипед и велосипед Василия превратились в металлолом, когда на них начнет прыгать разъяренная туша.

Великий мастер айкидо Морихэй Уэсиба в совершенстве владел техникой Киай — выкрика, наполненного внутренней силой, когда голос, идущий из глубин Хара (энергетического центра тела) выбрасывается подобно оружию, смущая противника. А ученик всегда должен стремиться превзойти мастера.

— В кустыыы, — орал в панике Василий, — прыгай в кустыыы!

Но Маша приняла стойку, прищурила глаза, следя за приближающимся животным, глубоко вдохнула животом, медленно выдохнула через открытый рот, и, когда казалось, что воздуха в легких уже нет, резким сокращением брюшных мышц выбросила его остатки с жутким криком: «Бооо!»

(Почему у неё получилось именно это слово, она потом так и не смогла сама себе объяснить. Что–то здесь было и от имени быка и от японского «бо», означающего палку, которой всю жизнь погоняли и быков (хотя бык, понятное дело, совершенно не понимал по–японски). Василий же утверждал, что более устращающих звуков он в жизни никогда больше не слыхивал. А бык не утверждал ничего. Как только Маша швырнула в него своё «Бо», перед ним как будто бы возникла стена, словно ему в лоб влетел не «Бо», а огромный камень, бык встал как вкопанный, и простоял так, не реагируя ни на что, как потом выяснилось, до глубокой ночи, и сдвинуть его с места удалось лишь потому, что хозяин догадался окатить его водой, говорят ведь, что вода снимает любое напряжение. Только я вас очень прошу: никогда! не проделывайте такое с несущимся на вас быком. Никто и никогда не гарантирует, что у вас получится именно тот крик, а уж тем более, что тот крик остановит то животное. Ни один велосипед не стоит утраченного здоровья.)

Итак, все застыли: застыл Василий с округлившимися глазами, застыл Бодун, с потускневшим взглядом, застыла и Маша, переживая нападение. Она, кстати, первая и зашевелилась — подхватила велосипеды и заторопилась мимо быка дальше. За ней последовал и Василий. Он подобрал брошенный батон, засунул его обратно в рюкзак, сел на велосипед и только после того, как они миновали злополучное место, выдохнул:

— Ну ты, Маша, даёшь! Как? Как ты это сделала? Он же мог растоптать тебя! Почему не убежала?

— Сила духа может преодолеть любые преграды, — заметила Маша. — Главное — верить в себя, ну и быть готовым ко всему.

А про себя уже добавила: «От волнения так ноги дрожали, что и сдвинуться с места не могла. Ну а может это я так энергию накапливала. Кто его знает? Киай — сложная штука».

Глава 47. В которой Маша становится свидетелем Великой охоты.

Наконец они приехали на место. Здесь Маша раньше ещё не бывала. Склон у берега был пологий, а кусты очень близко подходили к воде, оставляя лишь узкую, метровой ширины, полоску тёмно–жёлтого песка.

— Располагайся, — скомандовал Василий, указав на лежащую на песке высохшую, голую, выбеленную дождями и солнцем, корягу.

Сам же выволок из кустов сетку со здоровенными булыжниками, обвязанную верёвками, а потом длинную деревянную реечную конструкцию, напоминающую остов ракеты, и представляющую собой двухметровой длины бруски, соединённые между собой по окружности метрового радиуса деревянными вставками. Сами бруски располагались друг от друга по дуге на расстоянии около двадцати пяти сантиметров. Один конец был заколочен. Потом мальчик привязал сетку с камнями к этой конструкции, и развернул её открытым концом в воду.

Маша с большим интересом наблюдала за всеми этими приготовлениями.

— Это что, подводная лодка? — спросила она.

— Не угадала, — усмехнулся Василий. — Смотри, — он извлек из рюкзака пластиковую баночку из–под майонеза, открыл крышку, и достал двумя пальцами то, что там копошилось.

Маша присмотрелась и округлила глаза. Такого она ещё никогда в своей жизни не видела. То, что зажал Василий двумя пальцами было всего пяти сантиметров в длину, но если бы его можно было увеличить в сто раз, то лучшего экспоната для фильмов про чудовищ нужно было бы ещё поискать. Итак, на неё уставилось миниатюрное изображение рака, с панцирем и усами, у которого вместо клешней были лапы крота с