острыми коготками, а задняя часть туловища буро–коричневого цвета с двумя парами крыльев полностью напоминала тело сверчка.

— Ой, что это?! — воскликнула Маша.

— Это медведка, она же капустянка, она же волчок, она же сверчок–крот, она же одна из лучших наживок для сома, — ответил довольный Василий.

— Ты опять за своё?! — рассердилась Маша. — Ты же обещал, что с сомом покончено.

— Я обещал, что с сомом покончу, — возразил Василий, — у нас всё будет на берегу, никакого риска здесь нет. Ну пойми, Маша, я должен его поймать. Да кроме того, с ним здесь и купаться всем страшно. Не сердись, пожалуйста, это нужно.

— В воду ни ногой, — предупредила Маша, — только на берегу.

— Хорошо, хорошо, — согласился Василий, — вот только закреплю всё, и только на берегу. — Потом подмигнул Маше и начал:

Буду я на берегу,

Никуда не убегу,

И себя поберегу,

И тебя поберегу.

Я тебе совсем не лгу,

И не некай, а «угу».

Я сома поймать смогу,

И отправлю на рагу.

— Как бы он опять тебя куда–нибудь не отправил, — вздохнула Маша.

— Не отправит, — самоуверенно заявил Василий. — Жизнь — это борьба, а мужчина — это охотник. А ты просто здесь сиди и меня морально поддерживай.

Мальчик продолжил приготовления. Он взял медведку, насадил её на большой крючок, подвесив внутри конструкции у самого заколоченного конца, надул воздушный шарик и примотал толстой ниткой к тому же крючку. Потом привязал верёвку, тянущуюся от заколоченного конца, к толстому стволу дерева, зашёл в воду, немного оттащил конструкцию на глубину. Привязанные к открытому концу булыжники потянули на дно эту ловушку. Достал батон, раскрошил над тем местом, где под водой скрывался крючок с приманкой, вылез на берег, перетянул вторую верёвку с открытого конца через другой крепкий ствол, и стал объяснять Маше:

— Сейчас ловушка под водой, на крючке любимое лакомство сома — медведка, я ещё булку покрошил, чтобы мелкая рыбёшка скопилась, тоже наживкой будет. Как только сом заплывёт внутрь и проглотит наживку, шарик взлетит, и я за верёвку, привязанную с того конца, где вход в ловушку, вытяну её как воротом на берег. Сому деваться будет некуда. Потом вытащу верёвкой и со стороны заколоченного конца. А сейчас я его подзывать начну, квочить.

Василий вытащил из рюкзака поварёшку, зашёл по колено в воду и стал колотить по воде с булькающими звуками. Три–четыре удара — пауза, затем опять.

— Сом слышит, — продолжил он объяснять, — и идет на «квок», потому что звук в воде похож на тот, что они издают во время жора. Так что жадность и обжорство должны его погубить.

Постучав так минут пять, Василий выбрался на берег, взялся за конец верёвки, и они стали ждать.

Ничего особого пока не происходило. Шарик всё также висел в воздухе, раскрошенную булку потихоньку сносило течением, разве что мелкой рыбёшки вокруг прибавилось (всё–таки для них булка — это редкий деликатес, в реке её найти чрезвычайно тяжело). Разговаривать было нельзя, разве что шёпотом, и от припекающего солнышка и ничегонеделания Машу потянуло в сон, к тому же она и встала этим утром очень рано (по крайне мере, по её представлениям). Глазки непослушно закрывались, потом она их стоически открывала, потом они опять закрывались. Чем закончилась эта борьба Маша не помнила, но хорошо помнила, как неожиданно в её уши ворвался вопль: «Есть!»

Маша вскочила, ничего не понимая, немного ошарашенная. Что–то ведь нужно было делать. Она оглядывалась по сторонам в поисках источника шума, а шум был повсюду: у воды Василий пыхтел и что есть сил перетягивал на себя обвитую через толстый ствол верёвку, другим концом уходящую под воду и чуть ли не звенящую от напряжения, а вода бурлила, как будто там, на дне просыпался вулкан. Над головой куда–то в небо уносился шарик, отправившийся на свободу, в остальном же вроде ничего особо не изменилось. Девочка наконец сориентировалась и стала помогать Василию тянуть. Вдвоём у них дело пошло успешнее, и из воды показалась их содрогающаяся ловушка, в которой что–то сильно билось. Вытянули один конец на берег, затем другой, и вот перед ними на песке оказалась выдержавшая испытания деревянная конструкция Василия с уловом: внутри трепыхался большущий сом.

Маша раскраснелась, и от азарта совершенно забыла, что она была против этой охоты. Василий же просто светился от счастья. Он подошел к ловушке и поставил на неё ногу, согнув другую руку в приветствии:

— Маша, сфотографируй меня, пожалуйста с этим, — попросил он, — ведь никто не поверит.

Маша взяла телефон и щёлкнула его. На голове мальчика не хватало разве что лаврового венка. Василий сам взялся за телефон и стал общелкивать добычу со всех сторон.

— Ну что? — нагнулся он над головой сома и заглянул ему в глаза. — Думал, что ты — царь реки? А вот и нет! Человек — царь реки. А ты — просто рыба, вернее — будущее рагу. Никого больше кусать не будешь, тебя кусать будут, вернее кушать.

Сом затих и внимательно смотрел на своего победителя. От его взгляда Василию стало как–то не по себе.

— И что теперь с ним делать будешь? — поинтересовалась Маша. — В тележку он не поместится, как домой везти?

— Его еще прибить нужно, — сказал Василий, — треснуть по голове колотушкой.

Он пошёл поискал толстый сук, вернулся с ним к своей добыче, потоптался возле клетки: и так приспособится, и этак.

— Нет через решётку не получится, — сказал Василий. — Вот ведь ещё проблема.

— А если его выпустить из клетки, — предложила Маша.

— Так он тут же в реку удерёт, — засомневался Василий. — Нет, тут нужно что–то другое. И вообще, — решил он, — давай лучше ты. Мужское дело — добыть еду, а всё, что готовить — это уже по женской части.

— Ну уж нет, — воспротивилась Маша, — я никого убивать не буду! — Она подошла поближе и тоже заглянула сому в глаза. — Как побитая собака смотрит. Ну как у тебя на него рука поднимется?

— А у меня и не поднимается, — проговорил Василий, — смотрит на меня, и такой укор в глазах, и мольба. Что–то я даже распереживался.