- Можно еще раз и погроме? - попросила Юля стаким серьезным видом, будто брала интервью у президента страны. - Я плохослышала, кого я себе клею.

- Да ладно, - медленно проронила рыженькаясплетница, думая, как бы половчее выкрутиться из ситуации. - Мы ничего такогоне имели в виду.

- Правда? - взглянув на нее исподлобья,спросила коротко стриженная девушка, потирая ладони с тонкими длиннымипальцами. Марта почувствовала, как сестра злиться, да ей и самой было не посебе. Ее расписало от возмущения и смущения.

- Э-э-э, конечно, - рыженькая мило улыбнуласьКрестовой.

- Что-то я сомневаюсь, девочки. - Сказано этобыло Юлей негромко, но жестоко, и многие стоящие на крыльце студенты удивленновзглянули в их сторону. - Вы думайте, что говорите и про кого.

- А что нам, разговаривать нельзя уже? - вдруграссердилась черноволосая, глядя на Юлию. - Что хотим, то и говорим. Тебе-точто?

Вместо Крестовой ответила ее сестра, котораяхоть и была обычно милой и спокойной, но при малейшем проявлениинесправедливости или глупости, помноженной на злость, загоралась как тонкаяцерковная восковая свеча. И горела хоть и не ярко, но и долго и искренне.

- На твоем месте я была бы осторожнее ввыражениях, - произнесла Марта чуть дрожащим голосом.

Ее тут же смерили презрительным взглядом.

- А на твоем я бы встречалась с парнями, -парировала "глянцованная" брюнетка.

Рыженькая попыталась одернуть подругу, но тасердито взглянула на нее и дернула плечом.

- Я буду говорить то, что хочу.

- Да? Правда, девочка? - поинтересовалась Юля,слегка повернув голову набок и насмешливо разглядывая воинственную брюнетку.

- И не надо называть меня девочкой! -вскинулась та. - Девочками своих подружек называй. Или что, думаешь, никто незнает, какая ты? Или ты, - тут девушка кинула презрительный взгляд на нервносглатывавшую Марту, которая сто раз обругала себя за то, что остановилась дляразговора с Юлей. Вечно от нее одни неприятности! Но эти девки... зачем онитакое говорят? Они так уверены в своей правоте? Или в своем праве говоритьгадости и за спиной, и в глаза?

Марта хотела сказать об этом наглой брюнетке,даже рот уже открыла, но Юля опередила ее. Она, медленно поднявшись на паруступенек вверх и оказавшись на одном уровне с черноволосой, положила ей руку наплечо, крепко, до боли, сжав его.

- Отпусти, дура! - прошипела брюнетка. Теперьуже все находившиеся поблизости студенты смотрели в их сторону, почуявразборку. Марте и рыженькой сплетнице даже показалось, что Крестова можетдевушку и ударить - сил у нее явно хватит. - Отпусти меня! Не хочу, чтобытакие, как ты, ко мне прикасались! Или, может быть, я тебе нравлюсь?

- Ты следи за язычком, - сказала Юля тихо, ноочень зло. - Иначе все узнают, что в консерваторию ты попала только потому, чтотвой отец дал кое-кому нехилую взятку. Видишь ли, девочка, в этом месте нелюбят бездарностей, поэтому не заставляй меня сообщать об этом прискорбномфакте всем и каждому.

Темные глаза брюнетки вспыхнули - видимо, словаКрестовой задели ее.

- И, пожалуйста, отучись от привычки судитьлюдей, - сказала ей Крестова почти ласково. - Помогает жить как-то проще.Проверено на себе.

Черноволосая фыркнула и все-таки вырвалась, ноговорить ничего не стала, только лишь с яростью смотрела на обидчицу, котораяоказалась в курсе тайны ее поступления.

- Слушай, Юль, давай, не будем ссориться.Извини, если обидели. Кать, прекрати и тоже извинись, - заворковала в это времярыжеволосая девушка, поняв, что дело пахнет жаренным, и испугавшись последствийот ссоры с таким человеком, как Крестова. Она ведь, и правда, - всеобщая любимицапреподавателей и их надежда. И хорошие связи в мире музыки у нее имеются.Захочет еще им отомстить...

Черноволосая, которую звали Катей, отвернулась,не собираясь просить прощения, но Юля все равно победно усмехнулась. Рыженькаясхватила подругу за локоть и еще раз улыбнувшись, сказала:

- Давайте забудем об этом недоразумении.Хорошо? Ну, пока. Нам пора бежать.

И девушки скрылись в дверях консерватории.Марта поднялась к Юле и, глядя им вслед, буркнула сердито:

- Дуры.

- Дуры. А ты что, сама никого никогда необсуждал? - с просила Юля, но без укора, а с каким-то любопытством. Она сталапонемногу отходить, а вот ее сестра все еще находилась в бледно-голубом пламенизлости.

- К чему спрашиваешь?

- Просто интересно. Все люди постоянно кого-тообсуждают. Всех можно называть дураками и дурами. А, да. Не боишься, что тебябудут считать такой же, какой и меня? - спросила Юля вдруг. - Может быть, нестоило скрывать, что мы вообще-то сестры?

- Пусть уж лучше меня такой считают, чем знаюто нашем родстве, - прошептала Марта чисто из вредности. - Хватит меня дониматьсвоими глупостями!

И девушка тоже поспешила убежать в здание ихобщего учебного заведения. Юля рассерженно изогнула брови, подумала немного ирешила идти не на занятия, а в парк. Она, воткнув в уши наушники, быстрым шагомспустилась вниз. Марта смотрела, как сводная сестра идет прочь отконсерватории, и почувствовала в сердце укол жалости и вины. А потом вспомниласлова Юли о том, что следует опасаться Сашу, и опять нахохлилась. Ейпоказалось, что та все же решила над ней немного поиздеваться, узнав правду проСашу и их мнимой роман.

Кстати, с тех пор Марта больше не встречалась сАлександром, почти перестав думать о нем, и вспоминала только тогда, когда онем в редкие моменты начинала рассказывать Ника. Отношения их понемногуналаживались, и хотя голубые глаза Ники не сияли тем особым волшебным севернымсиянием, которое может появиться только у того, кто сильно и, что не маловажно,взаимно, влюблен, но они были довольными. Общение с Александром явно приносилодевушке удовольствие, и Марта была искренне рада за кузину. Кстати, о молодомчеловеке она перестала думать лишь с помощью самоконтроля, хотя и производилавпечатление девушки мягкой, смешливой и не слишком дружащей с волей. Только вотпока что Марта не догадывалась, что любовь и воля, кажется, ненавидят другдруга, и ей было уготовлено еще только познать эти душевные тонкости.

Неожиданное знакомство с Александром все-такиуронило в ее душу, куда-то в район солнечного сплетения, прозрачные семеначувств. Пока они не прорезались, только еще набирались сил для этого, а потомуМарта могла успешно контролировать их - например, не думать о Саше с помощьюволевых усилий. К тому же она не подпитывала их рост встречами с ним или хотькаким-то общением, всю свою жизненную энергию направив в другое русло - вмузыкальное творчество. Возможно, семена чувств погибли бы, но однажды Мартавсе-таки случайно подкормила их волшебным минералами, стимулирующими рост,после чего в ее солнечном сплетении постепенно начал распускатьсябело-персиковый лотос, цветок, который есть и был символом непорочности.