– Она причиняла себе вред?

Она уже знает это, но не потому, что Роан сказал ей, а потому, что в прошлом году она тайком залезла в его рабочие файлы и прочла его отчеты.

– Да. Началось, когда ей было десять лет. Это был кошмар. У нее до сих пор остались шрамы. Например, здесь. – Он указывает на нижнюю кромку своих спортивных штанов. – Но ваш муж. Он вылечил ее. Просто фантастика. А потом выясняется, что в момент исчезновения она была здесь, возле вашего дома. – Он качает головой. – Даже не верится. И вряд ли это просто совпадение, правда? Послушайте, я знаю, – он протягивает руку ладонью вперед, – я знаю, это никак не связано с ним. Я знаю, что вы в тот вечер ходили в паб. Я знаю, что он был с вами. Но все равно странно. Я постоянно думаю об этом. Эти мысли все время крутятся в моей голове. Потому что, насколько мне известно, после того как она прекратила сеансы с ним, она больше никогда его не видела. И я даже не представляю, откуда она узнала, где он живет. Вот что меня волнует. Как она узнала, где он живет?

Его вопрос повисает между ними в воздухе, словно маятник.

– Возможно, она видела адрес в его кабинете?..

Аарон кивает.

– Да, наверно, что-то в этом роде, – говорит он. – Возможно, я придаю этому слишком большое значение. И этот тип. – Он показывает назад, в направлении улицы. – Тот, который, как они считают, похитил ее. – Его голос слегка срывается. – Что вы о нем знаете? Вы вообще его знали?

Кейт качает головой.

– Нет. Я видела его лишь мимоходом. Мы даже не кивали друг другу. Он однажды, несколько недель назад, разговаривал с моим мужем. Этот мужчина, видимо, был пьян и спросил у моего мужа, женат ли он. Что довольно странно. Но с учетом того, что мы теперь знаем о его интернет-привычках…

– Ага, – говорит Аарон. – Это какое-то извращение. Я даже не знал обо всем этом, обо всех этих инцелах. Боже. Жалкие, несчастные люди.

– Токсичная маскулинность, – говорит она. – Она повсюду.

Он кивает, но потом говорит:

– Только не в нашей семье. Я просто хочу это сказать. Сафайр жила в доме с двумя порядочными мужчинами, которые одинаково ценили девочек и мальчиков. Я хочу, чтобы вы это знали. Что бы ни случилось, я знаю, она не пыталась убежать из дома. Ее дом был хороший. Он и сейчас хороший.

Кейт кивает. Она полностью верит этому человеку, каждому его слову.

– Я слышала, вы потеряли отца?

– Да. – Он смотрит на свой стакан с водой. – Еще в октябре. Она приняла это близко к сердцу. Перестала есть. Перестала делать уроки. Я сказал ей, чтобы она вернулась к доктору Форсу. Я предложил ей договориться с ним. Но она сказала, что с ней все в порядке. Я попросил, чтобы с ней поговорили в школе, чтобы это сделал школьный психолог. Толку от этого не было. А потом в начале ноября она просто вышла из этого состояния. Начала есть. Вновь взялась за учебу. У нас было потрясающее Рождество, просто мы были вместе, как настоящая семья. А потом, я не знаю, после Рождества ее как будто подменили… она снова отстранилась.

– В каком смысле?

– Просто редко бывала дома. Много времени проводила у своей лучшей подруги. Или «гуляла». Часто ночевала у подруг. И я просто подумал, знаете, ей семнадцать, она скоро вырастет, решил, что она расправляет крылья. В этом смысле она поздно расцвела. Была слишком инфантильной для своего возраста, никаких ночных клубов, никаких вечеринок, никаких мальчиков, никакого зависания с друзьями, ничего такого. И я подумал: кажется, ей пора встать на ноги. А потом…

Кейт видит слезы в его глазах. Ее охватывает инстинктивное желание прикоснуться к нему, успокоить, но она сдерживается. Он тыльной стороной ладони проводит по глазам и улыбается.

– У меня так и остались все эти вопросы. И я начал просматривать ее вещи. Честно говоря, ничего особенного не нашел. У полиции находится ее ноутбук, но вряд ли они там что-то нашли. Они бы уже сказали. Каждую ночь после работы я просто сижу в комнате с ее вещами, ищу что-нибудь, что-то такое, что могло бы объяснить, что с ней случилось. Почему она была здесь. Что она здесь делала. А вчера вечером я нашел в кармане ее старых спортивных штанов вот это…

Он сует руку в задний карман и вытаскивает сложенный лист бумаги. Аарон разворачивает его и толкает через стол к Кейт. Она читает написанные на нем слова, и кровь стынет в ее жилах.

Сафайр

Занятия в школе начались 7 января, и я снова стала «другой» Сафайр Мэддокс, той, которая появлялась в классе каждое утро чистой и свежей, с аккуратно заплетенными волосами, немного туши для ресниц, немного блеска для губ. Дело было не столько в том, что я хотела хорошо выглядеть, а в том, что, если бы я не выглядела хорошо, все начали бы волноваться, задавать мне вопросы. Школьный психолог затащила бы меня в свой кабинет и стала бы ждать, что я расскажу ей, что со мной не так.

И я делала уроки. Сплетничала с подружками. Я улыбалась мальчикам, хотя и держала их на расстоянии. Я как будто была Суперменом. Во мне уживались две разные личности. Днем я была Сафайр Мэддокс, не слишком общительная, но в целом вежливая и воспитанная отличница. Ближе к ночи я превращалась в ночное животное, что-то вроде лисы в человеческом обличье. Моей суперсилой была невидимость. Там, на игровой площадке в школе или в классе, все взоры были прикованы ко мне, но ночью меня не существовало. Я становилась невидимкой.

Случайная встреча с Харрисоном потрясла меня на многих уровнях. Звук моего имени на его губах. На тех же губах, которые он облизывал, когда делал то, что делал со мной, когда я была ребенком. По физическому развитию он уже не ребенок, а мужчина, почти взрослый. То, как он возник в полумраке, одетый во все черное. Мысль о том, что он сейчас где-то там, рыщет, где ему хочется, делает то, что захочет. И это было самое главное. Именно это переключило мои мысли от причинения боли себе на причинение боли Харрисону. Казалось, мы делим с ним одну и ту же территорию. Мы оба были невидимы, но видели друг друга в рассеянном свете уличного фонаря, как две лисы. Я подумала, что больше не хочу причинять себе вред из-за того, что он сделал со мной. Я решила, что хочу сама сделать ему больно.

Теперь, куда бы я ни пошла, я искала его. Я знала: тот момент, когда наши пути снова пересекутся, обязательно настанет, это лишь вопрос времени.

* * *

Середина января. Собачий холод. Я уснула на клочке земли напротив дома Роана, который теперь казался мне почти родным. Я редко спала, а когда все же засыпала, то быстро, сразу, крепко и глубоко, обычно минут на десять, а иногда и на полчаса. Меня всегда будили звуки. Любой шум. Но эти звуки меня не разбудили. Звуки, которые издавал паренек, пришедший на пустырь в два часа ночи. Он сидел за экскаватором и не видел ни меня, ни мое скромное лежбище.

Он не знал, что я была там. Я тоже не знала, что он был там. А потом я резко проснулась и со странным вдохом, который сопровождает любое внезапное пробуждение, села. Я подняла глаза и увидела лицо – знакомое лицо.