Взгляд открытого правого глаза наткнулся на наглую блондинистую прядку, ерзающую прямо возле носа и щекочущую до чиха.

– Боги мои, боги, сколько же ты весишь? – продолжал бухтеть мушиный голос, заспанный и такой родной, что захотелось… А чего мне захотелось? А правильно – вот этого. Того, чего все нормальные мужчины по утрам хотят. Особенно когда под боком нагло и бесцеремонно ерзает такая вот…

– Макс! Не! Не-не-не! Мы проспали!

По моим рукам звонко зашлепали крохотные ладошки. Это что за бунт на корабле? Сгреб всеми четырьмя конечностями и прихватил губами загривок. Че-е-ерт, как же ты пахнешь, муха моя зудящая. Какой же неописуемый кайф – вдыхать эту квинтэссенцию утреннего домашнего счастья. Какой кофе? Какой чай? Какие амфетамины? Зачем, когда есть вот это.

– Все. Я проснулся, – заявил я, открывая оба глаза, но не отрывая руконог от любимой.

– Макс!

– Я слышал. Мы проспали. Но это неважно. У тебя отгул или отпуск, заявление на которое я подписал буквально в пятницу вечером, и оно так и лежит у меня на рабочем столе. А я… А я начальство – мне можно задержаться. Ты вообще-то помнишь, что сегодня корпоратив?

– Не хочу-у-у, – заныла моя скромняха, не посещавшая, как мне упомянул как-то Нилович, никаких общественных вечеринок и празднеств.

– Ну, тебе-то, возможно, и разрешено было игнорировать всеобщее веселье, а мне, увы, никак. По крайней мере, приветственное слово я произнести обязан. А ты, как мой помощник, это слово мне напишешь. Вот тебе твое задание на сегодня. Речь должна быть не более чем на три минуты, но при этом содержать упоминания наших основных достижений за прошедший год, наши цели на будущий и, собственно, само поздравление и пожелания. Все понятно?

– Разрешите выполнять, мон женераль? – лукаво улыбнулась помощница, лежа на моей груди и рисуя пальчиком замысловатый узор. Ага, да, можно еще чуть ниже?

Через полчаса, оторвавшись наконец от своей золотистой пряной карамельки, я за десять минут собрался на работу и, стоя уже перед самой дверью, давал последние наставления:

– Свет мой, пожалуйста, на полчаса мы с тобой должны там появиться. Просто сказать приветственный спич, чокнуться бокалом с замами, разворошить особо замысловатый салат и свалить домой.

– Максим Владимирович, а без этого никак? – попыталась было состроить глазки хитрованка, пользуясь своей невыносимо притягательной растрепанностью. Но я был неумолим. Ну, почти.

– Свет мой, пора бы народу потихоньку привыкать видеть нас везде и всюду вместе и рядом. Всего тридцать минут для первого совместного выхода. Да они даже не сразу и поймут все. И тут же домой, в постельку. А завтра… Завтра у меня для тебя будет ма-а-аленький такой сюрприз.

– Макс, ты слишком плохо думаешь о наших девушках. У них настолько наметанный глаз, что они все всё поймут, как только увидят нас рядом.

– Разве это плохо? Ты стесняешься меня?

– Нет, Макс, не в этом дело. То есть да, я немного стесняюсь, но не тебя, ты не подумай. Я… Мне чуть-чуть страшно.

– Чего ты боишься?

– Перемен в жизни. Макс, с тобой их пришло так много, что я… меня как будто затягивает водоворотом, и я совершенно теряю контроль над всей своей жизнью. Нет, нет, не уговаривай. Умом я все понимаю – надо просто решиться. Но вот тут, – и Светочка прижала ладонь к груди, – вот тут все трусится и екает, понимаешь? Я буду. Только мне домой надо будет заскочить, чтобы переодеться и подготовиться, хорошо?

– Хорошо, свет мой. До вечера. Я буду скучать.

– А я уже скучаю, – прошептала любимая, встав на носочки и прижавшись ко мне всем телом – таким одуряюще мягким, податливым и манящим, что я чуть было не забил на работу до самого обеда.

***

В такси по дороге на рабочее празднество Светуля держалась почти молодцом. Ее нервозность выдавали только чересчур румяные щеки, к которым она то и дело прикладывала ладони, рассеянный взгляд да ответы немного невпопад. Если я что-то и успел узнать о моей женщине, то это значит, что она едва ли не на грани паники. Какой-то части меня было ее жаль, но ни о какой «поблажке» и отсрочке демонстрации наличия между нами особых отношений не могло быть и речи. Я сторонник радикально-хирургических мер. Раз – и нет проблемы. Потому как по ее привычной схеме мы уже пробовали, тайных влюбленных из себя корчили. И вот сюрприз – ни одному из нас это не пришлось по душе, поскольку начало придавать отчетливый налет пошлого и постыдного всему этому «тайному». Так что нет. Никаких пряток и увиливаний.

И, едва мы вышли из такси, я обнял мою бояку за плечи и увлек к крыльцу, невзирая на ее тихое кошачье шипение и одеревеневшую спину.

– Не трусь! – прошептал, широко улыбнувшись первым же попавшимся сослуживцам, что устроили перекур на свежем воздухе.

Естественно, все взгляды буквально приклеились к моей руке на Светочкином плече, да так крепенько, что я даже чуть вызывающе поднял бровь, перехватывая визуальный расстрел особо настойчивых. И вздохнул с облегчением, когда золотинка вся подобралась, как будто становясь повыше ростом, и ответила на приветствия звонким уверенным голосом и невозмутимым взглядом. Может, моя Светуля и мышка-трусишка временами, но, когда действительно нужно, превращается в настоящую львицу.

Дальше – легче.

В банкетный зал мы входили уже с совершенно настоящими улыбками, и под моей ладонью, придерживающей ее спину, больше не ощущалось прежней скованности. Так что, выходя для произнесения речи к торжеству, я оставлял ее уже абсолютно спокойно, уверенный, что двойной квест «уясните все – мы пара» и «небо не упало на землю, родная» мы преодолели успешно. Да, на нас глазели, но этим все и ограничилось.

Но я немного поторопился с выводами.

Пока я толкал безупречно написанную Светочкой мотивационную речь, честно пытаясь смотреть еще куда-то кроме одной единственной женщины в этом зале, к нашему столу продефилировала Яна Самойлова, руководитель отдела рекламы, и, скалясь в ослепительной улыбке, что даже с моего места отдавала чистой отравой, усадила свою круглую задницу на стул. И внутри заскреблись раздражение и тревога. Дамочка была из разряда «сделала себя сама», причем во всех возможных смыслах, начиная с должности, которую она, по моим сведениям, выгрызла, «уйдя» по собственному желанию бывшую руководительницу отдела, и заканчивая волосами-губами-скулами-пятой-точкой-грудью, которую она весьма недвусмысленно совала мне практически в лицо при каждой возможности, не стесняясь намекать на, ну, скажем так, симпатию со своей стороны.

В общем, близкое присутствие этой хищной особи рядом с моей помощницей мне категорически не понравилось, и явно не зря. Покачивая бокалом, Яна склонилась к уху моей золотинки и что-то проговорила, сверкнув нехорошим взглядом в мою сторону, и улыбка на лице Светочки померкла, она оторвалась от наблюдения за мной, повернувшись к непрошеной гостье. А когда заговорила в ответ, заулыбавшись снова, то это скорее уж напоминало угрожающий оскал моей львицы, и ее прямо-таки окутала аура напряжения, а подбородок горделиво вздернулся, отчего я вмиг потерял мысль. Уже готов был плюнуть на речь и рвануть к столу, но Яна, опередив мой порыв, ретировалась, возвращаясь за свой стол, впрочем, тут же принявшись что-то щебетать соседкам, нарочито демонстрируя безупречную работу своего стоматолога во все тридцать два. И ее товарки стали коситься на мою воительницу, чрезмерно громко и вызывающе хихикая, начав мне напоминать стаю спевшихся гиен. Так, с меня хватит!