— Милая, чудесная… Как же я тебя люблю, — выдохнул он, едва удерживая стон.

Вскоре я уже не просто двигалась, а билась и извивалась, сидя верхом на мужчине, и ощущала, как неотвратимой горячей лавиной подкатывает оргазм. Я видела, как подпрыгивает моя грудь в этой сумасшедшей пляске, я стонала, царапала плечи Матвея и ни на секунду не останавливалась. Движения бёдер становились всё более резкими и быстрыми, мы оба приближались к пику наслаждения. И наконец — вот оно! Долгожданный ослепительный взрыв, вспышка белого света, обжигающая все нервные окончания, напрочь выключающая мозг. Эйфория, блаженство…

Совершенно обессиленная, взмокшая, но счастливая, я упала на грудь Матвею и уткнулась ему в шею. Мы оба тяжело дышали, горячие ладони мужчины гладили мою спину.

— Девочка моя… Бесценная, удивительная… Я так тебя люблю, Даша, люблю, люблю безумно… Мы всегда будем вместе, правда? Никогда не расстанемся.

— Никогда, — прошептала я в ответ. К горлу сразу подступили слёзы. — Я тебя тоже очень люблю, Матвей!

Мы признавались друг другу в любви, так и не разъединившись, всё ещё оставаясь одним целым. Оргазм медленно отступал, как прибрежная волна, но на смену острому удовольствию приходило ощущение нежности и благодарности…

Какое счастье, что мы есть друг у друга!

Но… Этот глубоко интимный момент был нарушен! Я услышала быстрые шаги и голоса, испуганно охнула, обернулась и в ужасе увидела в дверном проёме женскую фигуру.

— Матвей Николаевич, сегодня нам ещё надо… — начала врач, но осеклась и поперхнулась.

Я забарахталась на Матвее, пытаясь натянуть на себя одеяло, соскочить с милого и уползти под кровать — всё это одновременно. Слава богу, удалось накрыться одеялом с головой. Затаилась на груди любимого мужчины, перестала дышать.

А Матвей даже не пошевелился, лежал спокойно, как ни в чём не бывало, да ещё и улыбался! Я видела это в щёлку из своего убежища.

Вот бессовестный!

— Матвей Николаевич, вы представляете, я… — произнёс Рустам, вваливаясь в палату следом за врачом. — Оп-па… Уже?! Ну ни фига себе! Матвей Николаевич… блин… вот вы крутой мужик! — ошарашенно, но уважительно пробормотал помощник.

— Так, я вижу кого-то уже можно смело выписывать, — сказала врач.

Было слышно, что она улыбается.

Начало декабря, зимнее утро. Я проснулась первая, осторожно выбралась из-под тяжёлой руки Матвея и прокралась в ванную комнату. Приняла душ, а потом спустилась по лестнице вниз. Стою на первом этаже в холле и сквозь стеклянную стену любуюсь зимним лесом. За окном не так уж и холодно, всего минус пятнадцать, ночью завывал ветер, но сейчас кругом тишина и умиротворение, всё засыпано снегом. Он сверкает голубыми искрами под утренним солнцем, из-под мягких шапок выглядывают пушистые зелёные лапы сосен и кедров.

Вчера, в воскресенье, Вася и Серёжка надёргали розовых бутонов из очередного букета, подаренного мне Матвеем, и положили цветы на толстое покрывало снега под сосной — для Бонни и Фрэнсиса.

Я вдруг понимаю, что уже совсем не больно думать о том, что там, в конце участка, похоронена моя любимая собака. Мысли о ней больше не царапают сердце, я приняла эту потерю и думаю о своей любимице с нежной грустью.

Мой брат очень подружился с Васей, они понимают друг друга с полуслова, как будто у них общий мозг, заряженный на нескончаемые авантюры. Вчера они носились с красными щеками, перевернули дом вверх дном и утоптали весь снег на участке.

А за ночь выпал новый.

Хозяин нашей съёмной квартиры лишился постояльцев. Марина с Оксанкой переехали к Валере, а мы с Матвеем сейчас живём в лесу, в его уединённом особняке под соснами.

Прошло полтора месяца после нашего возвращения из Новосибирска. В городе Матвею всё же пришлось снова лечь в клинику, зря он надеялся, что полученная травма не оставит следа. Целый месяц мой бедный боец страдал в палате под капельницами, восстанавливая здоровье. Ругался, рвался на волю, однако он и сам понимал, что с такими вещами не шутят. Надо лечиться. Я, конечно, развлекала его, как могла.

Наконец, Матвей дождался освобождения из больницы, но октагон, тренажёрка, снаряды и спарринг-тренировки всё ещё остались для него под запретом. Целых две недели мы ночуем вдвоём в коттедже, приезжая сюда после работы. Вася великодушно отпустил отца — ладно, так и быть, поживите немного одни, понимаю, вы взрослые, вам надо.

Я испуганно вытаращила глаза после этой фразы. Что конкретно малыш имеет в виду?!

— Целоваться будете, я же знаю! — вздохнул Вася. — Ну что с вами поделаешь!

Эти две недели в лесу превратились для нас в медовый месяц.

Утром мы ездим в город на работу, часто ужинаем где-нибудь вместе с Васей. А вечером остаёмся в коттедже одни. Когда за окном метёт метель, разводим камин. На полу перед ним появилась огромная пушистая шкура, которой раньше не было, и я поняла, что это намёк. Мы уже несколько раз занимались любовью перед камином, а отблески огня ложились на наши сплетённые тела или отражались в зрачках…

Начинается новая трудовая неделя. Хотя мне всегда очень жаль расставаться утром с Матвеем, однако о работе я думаю с удовольствием. С тех пор, как уволили Яну, в офисе царит приятная атмосфера. Правда, наши парни без восторга приняли новость, что я каким-то загадочным образом превратилась в подругу нашего самого крупного клиента.

— Дашка, да когда же ты успела! Только с Алексом рассталась… — изумляются подружки.

— Да-а-а-аш, так ты у нас, значит, уже не девочка? — шёпотом спрашивает Эля.

— Твоим первым мужчиной стал Артемьев? Или первым, всё-таки, был Алекс? — глаза Ани пылают порочным интересом. — Ты такая скрытная!

Алекс?! Боже упаси. Я забыла это имя и этого человека. Он для меня больше не существует. Надеюсь, никогда в жизни мы с ним не встретимся.

— Ну, расскажи, расскажи! Жалко тебе что ли?! — умоляют девчонки.

— Рассказываю. С Алексом у меня ничего не было. Матвей Николаевич — мой первый мужчина. Первый и единственный — на всю жизнь. По крайней мере, я очень на это рассчитываю.

— А-ах! — Эля складывает руки на груди. — Это так романтично!

— Вау! — Аня мечтательно закатывает глаза. — Вы такая красивая пара! Он как медведь, а ты хрупкая и нежная. Вы оба как живое воплощение мужского и женского начала!

— Ну ты завернула! — удивляется Эля. — Но да, да, я согласна! Дашка, вы с Артемьевым — шикарная пара!

…Тяжёлые ладони ложатся мне на плечи, кто-то скручивает в шелковый жгут мои волосы и заставляет склонить набок голову, а потом целует в выгнувшуюся шею — медленно, неторопливо, отыскивая губами, где бьётся пульс… Ещё несколько поцелуев, ладони, переместившиеся на мою грудь. Я чувствую их жар сквозь тонкий атлас пеньюара…