— Чем нам это грозит? — спросила я Эрика, пока онеще окончательно не потерял голову от моего шикарного вида.

— Думаю, что ничем. Дело у нее не выгорело, сюда онабольше явиться не сможет, побоится. А возможно, милиция ее и так найдет, из-заперестрелки. А я хочу выбросить ее из головы в буквальном смысле слова. Давайжить по-человечески. Сейчас я хочу есть, пить и… — Внезапно он повернул меня ксвету, потом отступил на шаг, и глаза его вспыхнули зеленым огнем, как умартовского кота на крыше:

— Слушай, я совершенно не хочу есть! — крикнул он,подхватив меня на руки.

Спрашивается, зачем я два часа возилась с прической?

Через некоторое время я сочла возможным начать разговор:

— Эрик, я должна задать тебе очень важный вопрос!

— Я знаю, что ты хочешь спросить и отвечу: да, я тебялюблю.

Я замялась:

— Видишь ли, мне, конечно, очень приятно это слышать,но я хотела спросить, что мы, собственно, будем делать с препаратом ВалентинаСергеевича?

— Ты считаешь, что это важный вопрос? — В голосеего звучало разочарование.

— А ты считаешь, что нет? — мгновенно вскипела я.

— Нет, потому что этот вопрос я уже решил, — невозмутимоответило это белобрысое чудовище. — Препарат я передам своему другу-немцу.У него связи в области фармакологии, он пристроит его в надежные руки.

И если действительно это хорошее лекарство, то его будутвыпускать и назовут — препарат профессора Запольского. А денег мы с них никакихне возьмем, пусть больные дети скорее получат свое лекарство.

Я подумала немного и решила, что у нас, в России, вряд лилекарство скоро найдет своего больного, уж очень у нас сейчас все сложно, исогласилась с Эриком.

— Ну, теперь я тебе задам важный вопрос, —усмехнулся Эрик.

— Да, дорогой, конечно, я тебя люблю, —проворковала я ему в плечо.

— Мне, разумеется, тоже очень приятно такое слышать, ноя хотел спросить, будем мы сегодня ужинать или нет?

Бывший разведчик караулил весь день и следующий тоже. Вквартиру Марии никто не пришел. Следовало признать, что он упустилзлоумышленников. Насчет того, что люди, которых он видел в квартире, —злоумышленники, он не сомневался: шестое чувство говорило ему об этом. На третийдень он понял, что в квартиру Марии больше никто не придет.

Что делать? Как ему искать Марию?

Когда-то давно он бывал в Петербурге, хорошо знал этотгород, были у него тут связи. Пришлось признать, что один он ничего не сможетсделать, и обратиться за помощью. Номер бежевого «крайслера» ему ничего не дал— оказалось, что «крайслер» принадлежал одному типу, Андрею Кошелеву, а тот ужетри дня как пропал, и домашние не представляли, куда он мог деться.

Выяснения связей Андрея результатов не дало. Пришлось обратитьсяв известную организацию, бывшего разведчика провели в архив, и там тщедушныймаленький человечек выдал ему папку с досье Марии Николаевны Амелиной. Ничеготам не было такого, о чем не знал ее возлюбленный. Он посидел над папкой,поглядывая по сторонам, впитывая в себя атмосферу архива. Что-то такое былоздесь, за что можно зацепиться. Пару раз он перехватил встревоженный взглядобитателя архива и понял, что был прав, что-то было связано с этой папкой.

Рабочий день подходил к концу. Хозяин архива шуршал чем-тоза стойками. Бывший разведчик не спеша оглянулся по сторонам.

Никого не было рядом с ним, только далеко у входа сиделадевушка за столиком и копалась в формулярах. Человек осторожно шагнул в направлениишуршания.

Архивариус испуганно пискнул, когда сильная рука схватилаего за плечо.

— Вы мне расскажете все об этой папке, — прозвучалглуховатый голос у его над ухом. — Кто еще ей интересовался за последнеевремя?

Архивариус заглянул в жесткие глаза спрашивающего и понял,что расскажет все.

Александра Петровна захлопнула за собой дверь. Железныестворки лязгнули как огромные стальные челюсти, как створки капкана. Когда-тособственная квартира казалась ей надежной пристанью, убежищем, но теперь нигдеона не могла чувствовать себя в безопасности.

Романцова сбросила уличную обувь, нашарила тапочки.., ейпоказалось, что она оставила тапки в другом месте. Неужели кто-то побывал здесьбез нее? Страх побежал по позвоночнику холодным щекотным насекомым. Да нет,ерунда! Кто мог знать, кроме нее, этот адрес? Андрей? Андрей… Но он там, вмаслянистой темной воде. Он больше не опасен.

Александра Петровна прошла на кухню, включила кофеварку.После крепкого кофе будет не заснуть, но она и так уже которую ночь не спит, акофе придаст ей хоть немного сил… Она налила чашку густого темного напитка,поднесла ее к губам, и в это мгновение зазвонил телефон. Этот звук был такимнеожиданным в тишине квартиры, так ударил по нервам, что чашка выпала из руки,кофе разлился по столу.

Романцова схватила трубку, поднесла ее к уху, но в трубкемолчали. Ей показалось, что на том конце различается чье-то дыхание, нонаверняка она сказать не могла — возможно, разгулялись нервы.

— Андрей? — спросила она, не выдержав долгогомолчания. — Виктор?

Трубка безмолвствовала. Романцова швырнула ее на рычаг,схватилась руками за голову. Что с ней творится? Что за бред лезет в голову? Стого света не протянута телефонная линия! В голове нарастала пульсирующая боль,ставшая привычной за последние дни. Пульсирующая боль и шум, скрежет — будтоогромный состав трогается с места, и вагоны с лязганьем пробуют сцепку.Александра Петровна подняла глаза, и ей показалось, что узор обоев, которымибыла оклеена ее кухня, поплыл и переменился. Среди цветных пятен одно за другимвсплывали лица — Андрей, Виктор, та рыжая женщина из Сосновки… Вдруг, оттесниввсе другие, на стене возникло насмешливо улыбающееся лицо профессораЗапольского.

— Чему ты улыбаешься, старый идиот? — вслухпроизнесла Романцова. — Надо мной смеешься?

Профессор не отвечал, только презрительно щурил глаза.Романцова зажала себе рот и в испуге огляделась.

— Боже мой, что происходит? Я сижу одна на кухне иразговариваю сама с собой… или с привидениями, что еще хуже…

Пульсирующая боль и скрежет в голове все усиливались,становясь невыносимыми.

Александра Петровна выпила две таблетки анальгина, прекраснозная, что они ей нисколько не помогут.

Снова зазвонил телефон.

Романцова смотрела на него, как на приготовившуюся к прыжкукобру, как на гранату с выдернутой чекой. Она не хотела брать трубку, но звонокза звонком ввинчивались в ее мозг, как электродрель. Не в силах дольше выноситьэту пытку, Александра Петровна поднесла трубку к уху.