Гречанка направила колдовской кристалл на князя. Губы Арины что-то быстро-быстро зашептали. Боевое заклинание — вот что! Самоцвет с Костью наливался желтоватым светом. А князь, поглощенный возней с бесерменом, не видел опасности. Не чувствовал. Или чувствовал, но не мог отреагировать должным образом. Не успевал попросту.

Еще миг — и будет поздно.

Тимофей что было сил рванулся с примерзшего к латам ковра. Затрещал, обрываясь, ворс. Получилось! Ему удалось освободиться. Тимофей прыгнул к заиндевевшей жаровне. К Арине. Толкнул княжну плечом, сшиб, отбросил.

Вовремя!

Широкий золотисто-желтый луч, ударивший из кристалла, в князя не попал. Луч ушел в сторону. Коснулся груди ассасинского старца.

Крик бесермена оборвался. Чародея не стало. Его попросту расплескало по полу, потолку и стенам. Старец Горы обратился в брызги ненамного крупнее вившейся повсюду морозной пыли.

Сбитая Арина покатилась по коврам, не выпустив, однако, кристалла с Костью. Катилась она быстро. Только это и спасло гречанку от ответного удара Угрима.

Какую именно волшбу сотворил князь, Тимофей не заметил. Он видел лишь, как ковер, на котором только что находилась ворожея, разлетелся в мелкие клочья. Поднявшаяся к потолку туча ворса и искрящейся пыли на миг заслонила обзор. А в следующее мгновение Тимофей разглядел силуэт Арины, метнувшейся в сторону…

В сторону чего? Неужели…

Кры-сий!..

Буквально в нескольких шагах от гречанки зиял разверстый зев Темной Тропы.

Пот-рох!..

Откуда она взялась? Сама Арина не могла проложить Тропу из крепости. Магия Угрима перекрывала все пути к отступлению из осажденной цитадели.

Значит… Значит, кто-то другой протянул Тропу в крепость. Снаружи. Извне.

Тропа поглотила Арину. Проклятая ведьма ушла от них снова! С Кощеевой Костью ушла!

А секунду спустя с Темной Тропы и из оседающего пыльного облака выступила чья-то фигура.

— Зигфрид?! — ахнул Тимофей.

И Тропа закрылась.

* * *

Невероятно, но к ним действительно приближался императорский барон Зигфрид фон Гебердорф. Правда, сейчас он был мало похож на того лощеного задиристого юнца, которого Тимофей знал прежде. Без оружия, без доспехов, без геральдических львов. И еще эти грязные одежды. И — неестественно спокойное лицо, расслабленное и не отражающее никаких чувств. И — мутный взгляд. И — вялая походка сомнамбулы…

Тимофей не знал, что и думать. Зигфрид — всего лишь рыцарь, а не маг. Тогда почему он здесь? И как очутился на колдовской Тропе?

Угрим, вскинувший было руки для очередного удара, удержался от боевой волшбы.

— Княже, это Зигфрид, рыцарь Феодорлиха, — на всякий случай пояснил Тимофей. — Он…

— Знаю, — хмуро перебил Угрим, — все знаю.

Ну да, конечно… Когда Тимофей, будучи толмачом при татарском посольстве, имел сомнительное удовольствие познакомиться в императорском стане с бароном фон Гебердорфом, Угрим был связан со своим посланцем незримой колдовской нитью. Князь все видел глазами Тимофея и все слышал его ушами. Значит, Зигфрида он знал тоже.

Барон молча приближался к ним. Потерянный какой-то, замученный, пошатывающийся, словно в хмельном угаре.

Угрим выписывал руками сложные магические знаки — то ли намереваясь испепелить Зигфрида, как только в этом возникнет нужда, то ли силясь проникнуть в его мысли. Скорее все же второе: серьезной опасности безоружный, медлительный и жалкий на вид барон представлять сейчас не мог.

Тимофей в растерянности смотрел то на Угрима, то на Зигфрида.

Барон брел на них, как во сне.

— Княже, ты что-нибудь понимаешь? — спросил Тимофей.

— Нет, — процедил сквозь зубы Угрим. — Но я чую на этом латиняне сильную магию. Он укрыт чужими чарами. Хорошо укрыт. Кто-то поставил над ним колдовскую защиту и провел по Тропе. Кто-то достаточно сильный, чтобы проложить Темную Тропу и скрыть мысли своего посланца.

Тимофей вконец запутался. Если неизвестный маг задумал похитить Арину или Черную Кость или и то и другое сразу, для чего ему потребовалось отправлять сюда Зигфрида? Безоружного, едва передвигающего ноги. От такого вялого лазутчика проку все равно не будет. От бойца — тем более.

А барон все приближался. Теперь было ясно — он направлялся к Угриму. Зачем направлялся? С какой целью? Тимофей занервничал.

— Княже, может, его того, а?.. — Тимофей покосился на меч, вмерзший в ковер. — От греха-то подальше?

Уж очень подозрительным гостем был Зигфрид, сам на себя не похожий.

Угрим покачал головой, не отрывая глаз от барона.

— Этот рыцарь — единственная ниточка, которая, возможно, укажет нам путь к чародею, открывшему Тропу. И к Арине.

И к Кости, которую гречанка забрала с собой.

Единственная ниточка? Вот почему князь не спешит убивать Зигфрида. Не хочет обрывать путеводную нить раньше времени. Надеется хоть что-нибудь выведать. Попытаться хотя бы.

Что ж, у Угрима сейчас две Кощеевы Кости. С их помощью, может, и удалось бы снять чужую колдовскую защиту. Но все же близко латинянина к князю подпускать не стоит.

Тимофей выступил навстречу Зигфриду:

— Постой-ка, барон. Он преградил дорогу незваному гостю и грубо оттолкнул Зигфрида в сторону.

Тот послушно отступил. Молча обошел Тимофея справа.

Словно не заметив.

Странно все это, очень странно. Ведь должен был заметить!

И узнать непременно должен был. И вспылить. Прежде барон фон Гебердорф был очень горяч. А сейчас даже не огрызнулся, даже глазом не повел. Но ведь люди так сильно не меняются. А может, и не барон это вовсе? Может, не настоящий барон?

Настоящий давно бы дрался — пусть и голыми руками.

Когда барон прошел мимо, Тимофей заметил еще одну странность: сзади, под затылком Зигфрида торчал кусочек блестящего металла. Кровяных колтунов в волосах почему-то не было, зато с засевшего в шее острия свисала красная шелковая лента. Лента слегка покачивалась при каждом шаге.

Шаг, шаг, еще один…

Тимофей догнал Зигфрида, схватил за плечо.

Тот не оглянулся, потащил Тимофея за собой, пытаясь подойти к Угриму еще ближе.

— Остановись и скажи, что тебе нужно, — громко и властно велел князь.

Приказ Угрима неожиданно возымел действие.

Зигфрид встал как вкопанный в четырех-пяти саженях от князя.

Поднял правую руку. Протянул к князю.

Призыв? Просьба? Предостережение?

Пальцы левой руки потянулись к правому предплечью. Зачем?

Вроде бы безобидный жест. Вроде бы просто жест. И уж во всяком случае, не колдовской знак. Да и откуда юному барону столь быстро познать чародейскую мудрость, на постижения которой уходят десятки лет? Нет, такое знание не способна дать даже наложенная опытным кудесником магия.