Еще более опасная вещь лежала на плечах Арины. Судя по неослабевающему давлению, металлическое кольцо, лезвия которого глубоко вонзились в ее шею, тоже кто-то (едва ли чародей, скорее, просто знающий свое дело мастер) удерживал сзади на натянутой веревке.

И если этот кто-то дернет веревку посильнее…

Арина знала: без головы не выжить даже сильному магу. Она хорошо помнила, как умер Михель. Но Михель смог хотя бы сотворить предсмертное проклятие на собственной крови. Ей же не дано и этого. Распятые руки, пробитое горло и — ни единой капли крови…

Единственное, что у нее оставалось, — колдовской щит, закрывающий мысли и память. Мысль закрывают мыслью и той же мыслью снимают защитный барьер. Только той и никакой иной. Так что над ее помыслами желтолицый чародей не властен. Возможно, именно поэтому ее еще не убили.

Что ж, пока она вольна вести безмолвный диалог, этим обстоятельством следовало воспользоваться.

* * *

«Я могу оказаться полезной…» Арина заглянула в холодные щелки узких глаз.

«В самом деле?» И не понять, то ли заинтересованность, то ли насмешка кроется в вопросе мага-чужака. Он хорошо умел скрывать свои истинные чувства.

«Мне известно, где искать реликвии… Артефакты… Черные Кости… Мощи… Все».

Ведь это его интересует, не так ли?

Чужак пожал плечами.

«Две Кости уже у меня. — Он подошел ближе. Поднял кристалл, выпавший из рук Арины. — Я знаю, где еще две».

«Их шесть», — сообщила она.

На тот случай, если желтолицый недостаточно осведомлен.

«И это для меня не секрет».

Значит, осведомлен. Интересно, его спокойствие и невозмутимость наигранны или чародея действительно не интересует остальное. Если не интересует, тогда можно прощаться с головой.

«Ты знаешь о четырех из шести».

Ледяная улыбка на желтокожем лице стала чуть шире.

«Где хранится пятая, я знаю тоже. В укрытой магическим щитом крепости у реки. В лесной цитадели, поднятой на скале выше самых высоких деревьев. За стенами, сложенными из дерева и ставшими камнем. Там, где пало великое множество воинов и где вершилось великое колдовство. Столь великое, что его трудно было не почувствовать тем, кто умеет чувствовать тайные токи этого мира. Я прав, колдунья?»

Арина не стала спорить с очевидным.

«Да, ты прав, но тебе неведомо, где искать шестую Кость. А без нее… ты… — она осеклась, покосилась по сторонам, — вы не получите того, чего хотите. Того, что способно дать только единение всех частей целого».

Узкие глазки иноземного мага буравили ее насквозь.

«Если мне не известно о шестой Кости, откуда о ней можешь знать ты?»

Она не стала медлить с ответом. В этом сейчас не было нужды. К тому же промедление могло оказаться опасным. А главное, о не было уверенности в том, что чужеземец сам не знает ответа на свой вопрос.

«Из древних книг, которых больше нет».

«Нет?» Глаза мага прищурились, сделавшись еще более узкими, чем прежде.

«Книг нет. Я их сожгла. Но все, что было там написано, я помню».

Недолгая пауза.

«Я слышал легенды о существовании таких книг». Арина едва уловила слабый кивок желтолицего. «И я готов поверить в эти легенды. Но почему я должен верить тебе, колдунья?»

«Не поверив мне сейчас, ты никогда не сможешь собрать все шесть Костей воедино».

«И никто не сможет сделать этого…»

Вопрос? Утверждение? Он смотрел на нее, не моргая. Нет, пожалуй, все-таки вопрос.

«Сможет, — с наслаждением ответила она. — Так уж случилось, что не я одна знаю содержание древних книг. У тебя есть соперник, который не остановится ни перед чем».

А вот теперь в глазах-щелочках промелькнула тревога. Она заметила. Успела.

«Открой мне свои мысли и память, колдунья. Заставь меня поверить тебе».

Арина выполнила его просьбу. Не до конца, конечно. Она лишь приоткрыла защиту, показывая только то, что хотела показать. Она показала, как проклятый ищерский горбун проник в ее тайну через подвластного ей сотника, глупца Тимофея. Но саму тайну от желтолицего Арина сохранила. Ее тайна сейчас — гарантия ее жизни.

«Откройся полностью», — потребовал маг.

Она слабо улыбнулась. Двигаться Арина не могла, но скривить губы в усмешке ей еще было по силам.

«Если я сделаю это, ты узнаешь, где искать шестую Кость, и я стану бесполезной».

«Если ты не сделаешь этого, ты будешь столь же полезна, сколь и опасна, колдунья».

«Тебе выбирать…»

Она уже не сомневалась, что будет жить. Она почти не сомневалась в этом. Раз ее не убили до сих пор, то теперь желтолицему решиться на это будет еще сложнее.

«Не упрямься, колдунья, — шевельнулись редкие брови на желтом лице. — Я ведь могу дать своим людям знак. Тебе оторвут руки и срежут голову».

«Тебе выбирать…»

Чужеземец поджал губы и вскинул перед лицом Арины растопыренную ладонь.

«Колдунья, не зли меня!»

Арина стояла не шелохнувшись. Шевелиться было опасно: слишком глубоко засели в шее острые лезвия.

Рука мага сжалась в кулак. Только указательный палец остался торчать — согнутый подобно когтю.

Палец желтолицего медленно-медленно двинулся сверху вниз, словно царапая воздух.

Послышался треск разрываемой ткани.

Арина скосила глаза вниз. Увидела, как одежду взрезает невидимый нож.

Первый же разрез — от ворота до края подола — располосовал и распахнул платье.

Бесстыдно обнажилась высокая грудь, живот, лоно, ноги…

Крючковатый палец иноземного мага полоснул справа налево.

Второй разрез потянулся по рукавам, от одного запястья, стиснутого стальными тисками, к другому. Прошел через зажатый стальными лезвиями ворот. Довершил начатое.

Одежды спали. На нежной смуглой коже не осталось ни царапины. Ловко. Впечатляюще. Но не столь уж устрашающе.

Арина улыбнулась. Может быть, чужеземный колдун хочет полюбоваться ее телом. Да сколько угодно! Ей за свое тело никогда стыдно не было. Она всегда им гордилась. И о том, как это тело действует на мужчин, Арине было хорошо известно.

На желтолицего, впрочем, не подействовало. Ни на него самого, ни на его молчаливых приспешников. Пленницу держали все так же крепко. Глаза мага смотрели все так же холодно.

«Я ведь могу ковырнуть и глубже, колдунья. Могу снять с тебя кожу, как только что снял платье. Могу взрезать плоть и вынуть потроха. Могу переломать кости. С болью-то ты, совладаешь, но последние минуты жизни проведешь, созерцая свое прекрасное тело, вывернутое наизнанку. Думаю, это не самое приятное зрелище, не так ли?»