– Слушаюсь.

– А вообще молодец! Один с пятерыми справился, хвалю!

Дмитрий Михайлович сегодня в хорошем настроении. Михаил решил спросить:

– Князь, вот кто я?

– Как кто? Князь, воин славный, верный слуга царю.

– Да нет. Вот ты дьяк, глава Разбойного приказа, государем поставлен, а я?

Вопрос для Михаила не праздный. Жалованье он исправно получает, отрядом ратников в две сотни человек командует, а должность-то какова?

– Так подьячий, ты что, не знал?

У Пожарского в подчинении в приказе два подьячих уже были. Подьячий – помощник дьяка, на ступень ниже, вроде заместителя. Для Михаила узнать важно. Пожарский по болезни иной раз в приказе не появлялся, старая рана головы давала себя знать периодически. Когда дьяк на службе не был, подьячий Выродов Михаилу распоряжения отдавал. А выходит, ровня они должностями и оба дворяне. И впредь держаться Михаил будет более свободно, независимо. Тут ещё один момент деликатный есть, местничество. У кого род старше, знатнее, тот превосходство имеет при равных должностях или дворянских званиях.

После разговора с Пожарским, дней через несколько Михаил в Разрядный приказ зашёл специально. Поговорил наедине со столоначальником, чиновником старшим над писарями, попросил его сделать списки своего рода и Выродова, чтобы сравнить. Списки – это по современному копии. Удивился столоначальник, рот открыл спросить, а Михаил опередил:

– Отблагодарю.

Столоначальник рот закрыл, кивнул.

– Зайди через три дня, всё в лучшем виде будет.

Были в Разрядном, Поместном и некоторых других приказах специальные книги, где велась запись всех назначений, чинов и званий мужей, проходящих государеву службу. А Михаилу такой список вдвойне нужен. Доселе не заморачивался родословной рода Засекиных, а знать надо, чтобы впросак не попасть, а то на мелочи погореть можно. Пока проносило, но удача способствует осторожным, дальновидным.

Через три дня, уже под конец службы, появился в приказе.

– Добрый вечер! Проголодался я что-то, не разделишь трапезу?

Егор Антуфьевич кивнул. Не брать же при писарях подношение? Прихватив несколько листков, исписанных мелко, накинул кафтан.

– Веди, Егор Антуфьевич, в харчевню, что сердцу любезна.

– Знаю такую недалече.

Михаил понял – не в первый раз в эту харчевню столоначальник идёт. Сели в углу, Егор Антуфьевич сразу половому заказ сделал – пива кувшин да жареную курицу с тушёной капустой, а ещё щей и рыбных расстегаев.

Пока половой на поварню за заказом ушёл, столоначальник Михаилу листки передал.

– Чти, коли любопытно. А сразу скажу, твой род знатнее, князь. Думаешь, ты первый такой, кто сравниться хочет?

Михаил стал сравнивать записи. В самом деле, род Засекиных ещё с четырнадцатого века в услужении великим князьям, сначала московским, а потом и государям всея Руси. Да и должности выше занимали, стало быть, именитее.

Когда половой пиво принёс и еду, с облегчением за трапезу принялся, кружку с пивом за столоначальника поднял.

– Доброго здравия на многие лета! – провозгласил.

Столоначальник не дворянин, для него такое внимание князя лестно. Не спеша, под хорошую закуску кувшин опростали. Михаил спросил:

– Ещё пива али покрепче чего?

– Хватит!

А Михаил ему серебряный рубль через стол передал.

– За труды!

– Ты, князь, если что, завсегда обращайся! Что в наших силах – поможем.

И Михаил доволен. Про всех предков и родню записано, где жили, кем служили. Не настоящий он Засекин, о чём всегда помнил, а приятно. Не зря род жалованье получал или дачи. С настоящим Михаилом бы подружиться, государственник он был, но тогда они врагами были и схватка состоялась. Сейчас Михаил сожалел, что примкнул к Болотникову, участвовал в Смуте, а ничего уже не вернуть. Запятнал себя и вину чувствовал, русский же, а фактически помогал полякам страну разорять. Без малого тогда королевич Владислав на русский трон не сел. Конечно, заслуги тоже были, не одного ляха на тот свет отправил, и перед Пожарским не стыдно, а всё равно периодически чувство гадливое было. Как он, уже учивший историю в школе, вляпался в дерьмо? Рок довёл с его бунтарским духом или нехватка своего ума или жизненного опыта? Впрочем, мудрость – она с годами приходит, с опытом. Сколько лет он уже здесь?

Начал считать и испытал шок. Девятнадцать лет прошло, как один год пролетело время! Подошёл к зеркалу, всмотрелся в отражение. М-да! Средних лет мужчина, на висках уже редкие седые волосы проглядывают, от загорелой на пребывании под солнцем кожи морщинки у глаз да шрам на полщеки.

Долго стоял у зеркала, не столько приметы времени выискивал, сколько думал. Чего он достиг за это время? Уважения среди ратников и начальства? Несомненно! Богатства? Оно стороной его обошло. И ни семьи нет, ни имения, даже дома. Всё по воинским избам проживается. Не дело, ох, не дело!

Сперва полагал – попал в другое время случайно. Судьба или Господь разберутся, вернут назад. А он-то, дурачок, жить торопился, бунтарствовал. Крови сколько пролито! Впрочем – не зря. Помог свою землю отстоять от супостата, иначе уже не в России жил. Ох, запутался и выхода не видит. Если суждено здесь, в семнадцатом веке, остаться, надо дом покупать, невесту подыскивать. Его сверстники женаты давно, детишками обзавелись, а он, как перекати-поле, один как перст.

Назад бы выбраться в своё время. Мать-то, небось, все слёзы выплакала, сын пропал. А он не пропал, руку к истории приложил. Посоветоваться бы с кем? И открыться нельзя, не поверят или сочтут умалишённым, государю донесут.

К Палицыну съездить? Тоже всё рассказать нельзя, но совет получить – вполне. Вроде князь, ратникам «отец родной», сам приказы отдаёт, жизнями людей распоряжается, а свою обустроить не может.

Приняв какое-то решение, Михаил обычно выполнял его решительно, пёр к цели, как танк, ломая преграды. Вот и сейчас посчитал денежки, получилось немало, на каменный дом хватит, правда, не в самом центре Москвы. Во все времена земля в столице дорогая была, и чем ближе к Кремлю, тем дороже. Можно подумать – близость к Кремлю даст привилегии. Сколько владельцев домов в центре попали в опалу и были удалены из столицы в окраинные губернии? Престиж? Это нечто эфемерное.

Уже не торопясь дом присмотрел, но покупать не стал. Поперва решил поговорить с Палицыным. Далековато он сейчас обитает, так в жизни ничего просто не достаётся. Пришёл к Пожарскому.

– Дмитрий Михайлович, устал я что-то от службы, хочу на богомолье съездить.

– Не возражаю. Седмицы хватит?

– Не обернусь, Соловки посетить хочу.

– О! Не к Аверкию Ивановичу собрался?

– К нему.

– Езжай. Вместо себя поставь кого-нибудь толкового. Обязательно пару ратников возьми для охраны. Да и неприлично князю и без свиты, хотя бы малой. Поклон и привет от меня иноку Авраамию передай.