– Здесь? – уточнил Михаил.

Разбойник головой закивал.

– Прохор, с телегой и татем на дальнюю от нас околицу. Если кто попытается из деревни уйти, задерживай. Будут сопротивляться – руби.

Телега тронулась. Михаил приказал:

– Двое со мной, ты остаёшься с лошадьми, а ты на задний двор.

Михаил легко взбежал на покосившееся и скрипучее крыльцо, потянул дверь, которая оказалась не заперта. Из избы сразу в нос ударил удушливый запах плесени, затхлости.

– Хозяйка!

– Ась?

С печи слезла бабёнка лет сорока в ночной рубахе. Увидев незнакомцев, накинула на плечи платок.

– Чего надать?

– Ты Варвара будешь?

– Ну я.

– Сама награбленные вещи выдашь или обыск учинить?

– Нет у меня ничего! – подбоченилась шустрая бабёнка.

– Парни, обыскать всё, чердак, подвал, сарай.

Ратники за избу принялись, Михаил вышел на свежий воздух. Солнце уже показалось из-за горизонта, стало светлее.

– Вот что, Савелий. Заведи лошадей на задний двор, дабы видны не были. Ни к чему привлекать внимание.

У каждого из нас, когда читает книгу или смотрит кино, что-то запоминается, а в нужный момент мозг сам даёт подсказку. Так и сейчас получилось. Обыск в избе к концу подходил, как скрипнула калитка, во двор вошёл самого разбойничьего вида мужик. Бородой зарос по самые глаза, левое ухо разорвано, одет в одежду явно с чужого плеча. А за спиной узел держит рукой. Без стука ввалился в избу, бросил узел на пол.

– Принимай, Варвара!

И осёкся, увидев чужих. Сразу сообразил – служивые, не свои собратья разбойники или воры. Кинулся в дверь, забыв про узел. А один из ратников саблю успел выхватить и ударить. Клинок только концом острия одежду распорол – широкую рубаху и портки на поясе. Портки сразу вниз свалились, обнажив пятую точку, мужик в штанах запутался и рухнул в сенях. Сверху на него упал ратник, не давая подняться.

– Вяжите его, кляп в рот и за печь, чтобы видно не было.

Михаил узел развязал, достал содержимое. Шубка женская бобровая, сапожки юфтевые красные, сарафан, расшитый жемчугом речным мелким.

– Где взял? Только не говори, что твоё.

Молчит мужик. Ратник ему грязную тряпку в рот затолкал, потащил за печь.

Ратники полезли осматривать чердак, а Михаил уселся за стол, занялся пистолетами. Оба разряжены, а времени перезарядить не было.

На чердаке вещей не оказалось, зато в амбаре обнаружился схрон, под полом. Немного вещей, но все явно не хозяйские, судя по размеру и фасону, отделке. Два больших узла находками набили. А тут и новый гость пожаловал. Не увидев для себя опасности, вошёл смело. И никакого груза при нём, ни мешка, ни узла. Когда он ещё на скрипучем крыльце был, Михаил за притолоку двери встал, а как молодой мужик вошёл, ткнул стволом в спину.

– Руки в гору и замри.

Мужик поворачиваться стал, а Михаил ему рукоятью пистолета по голове. Пришелец покачнулся, на земляной пол осел, руку к голове прижал, из-под ладони кровь сочится.

– Обыскать, кляп в рот, связать и за печь! – приказал Михаил.

Золотишко нашлось у мужика. Свёрток небольшой, но увесистый под рубахой спрятан. В свёртке два кольца золотых, ношеных, височные кольца и серебряная заколка для волос. Уже двое и с добычей. Варвара канючить стала:

– Не моё добро-то. Они принесли на пропой.

– Кляп ей, связать и в амбар.

Похоже, покидать избу нельзя, как говорят рыбаки – жор пошёл. Почти каждый час до полудня приходили с краденым или награбленным воры и разбойники. Каждого вязали, кляпы в рот, чтобы не сговорились, и в амбар. Михаил даже беспокоиться стал, ратников для конвоирования не хватит. А после полудня никто не появился. Всё логично, ночью воровали, утром несли к скупщице, после полудня отсыпались. Специфика криминального промысла! Ратники нашли верёвки, связали всех между собой за шею, как татары обычно делали. Варвару на телегу усадили, рядом с трупами и ранеными. Остальных гнали за телегой. Ехали медленно, на телеге ещё громоздились узлы с украденными вещами. Ездовой Онуфрий головой качал, лошади тяжело влачить перегруженную телегу. По приказу Михаила на подъёмах связанные жулики плечами толкали повозку, помогая лошади. Один из разбойников заартачился было, как же, чёрную работу исполнять. Михаил к разбойнику подошёл.

– Знаешь, кто я такой?

– Много вас, господ! Всех знать ещё!

– Князь Засекин! Слыхал про такого? Я вас, тварей, всех выведу, как клопов. Толкай или…

Михаил пистолет вытащил. Разбойник лицо скривил, сплюнул. Ну, ты сам выбрал свою участь! Михаил поднял оружие и выстрелил татю в плечо. Мог бы и в ногу, но тогда везти на подводе надо, а она перегружена. Тать заорал благим матом. По плечу кровь обильно потекла. Остальные разбойники замерли.

– Чего стоите? Толкать!

Бросились скопом, мешая друг другу. Михаил пистолет за пояс сунул. Желающих пофилонить больше не было. Отребье московское о князе Засекине уже слышало, но мало кто видел. Михаил видаков не боялся. Большая часть тех, кого он захватил, уже казнены, а другие дожидаются суда и своей участи в тюрьме, и судьба их незавидна. И эти, что сейчас телегу толкают, уже трупы ходячие, но об этом не знают.

У дежурки уже люди толкаются, кто ночью пострадал. Не все, понятно, кто жив остался. Двое обидчиков своих узнали среди связанных, бросились на них с кулаками. Михаил руку поднял.

– Тихо! Сейчас писарь всех опросит и запишет. Припомните, что у вас украли или сняли из одежды. Некоторым вещички вернём сразу.

Писарей было двое, и оба принялись писать. Фактически для суда это обвинительное заключение. Пострадавшие перечисляли вещи, суммы денег. Вот денег при арестованных не нашли, видимо, припрятать успели. Но Михаил сегодняшним днём доволен был.

Арестованных поместили в амбар, по очереди допрашивать стали, кто молчал и упорствовал, били деревянными палками. Михаил же отправился спать.

Полтора суток на ногах, да не за столом сидел, устал. Ближе к вечеру проснулся, поехал в отряд, в дежурку. Потерпевшие, кто в деталях описал отобранное при грабеже или воровстве, свои вещи или ценности получили, в чём расписались. Фактически преступное деяние раскрыто. Судебная власть действовала быстро. Если преступник пойман, вина его доказана видаками или вещественными уликами, зачем тратить казённые деньги на кормление, жалованье охраны? В суд его! Невиновен – отпустить, а виноват – на виселицу или в каменоломни, вину искупать тяжёлым трудом на каторге. Михаил считал – очень правильно. В его время многие арестанты месяцами или годами сидят в следственных изоляторах, хотя вина судом не доказана.

По адресам, где проживали разбойники, Михаил направил группы конных ратников – обыскать жильё, вдруг найдётся похищенное из списка или подельники? Их арестовать потребно и допросить. Суетливо, служба круглосуточная, и долгое время, около полугода, справиться с валом преступности не удавалось. Потом число тяжких преступлений, в первую очередь убийств, на убыль пошло. Убить человека не каждый разбойник или вор сможет. Для этого какую-то черту перейти надо, переступить устои.