– Да уж как-нибудь найдете, – рыкнул Коляда и отключился.

…Вот она и пришла к нему, Девушка.

Постучалась в дверь, и Д. впустил ее. Вряд ли она рассчитывала увидеть его здесь, но и особо удивленной не выглядела. Как если бы обнаружила под ногами мелкую купюру в сто рублей. Вот если бы на месте сотни оказались какие-нибудь доллары острова Фиджи с отпечатанным на них зеленым попугаем, – это да. Это было бы удивление. А так…

Девушка просто досадливо морщится, но все же не забывает поздороваться.

А Д. забывает, так он потрясен. Хотя не проходило и дня, чтобы он не думал об их встрече, не представлял ее в малейших подробностях.

– Давно вас не видел, – говорит Д. первое, что приходит ему в голову.

– Мы знакомы?

Он мог бы сказать: «я люблю тебя», но поймет ли Девушка? Вдруг для нее это то же самое, что «я люблю кино» или «я люблю запах старых книг»? А это далеко не одно и то же, Д. выяснил опытным путем. И теперь, во избежание неправильных трактовок, он считает за лучшее промолчать. Молчание длится и длится, пока Девушка не решается прервать его.

– Проблемы с русским? Забавно.

Непонятно, к чему это относится, но ей виднее. А у Д. не то что говорить – дышать толком не получается. У Девушки, очевидно, тоже проблемы с дыханием. Или – с чем-то еще: во всяком случае, она иногда трясет головой, как будто хочет избавиться от надвинутого на самые глаза капюшона. Но капюшон, напротив, опускается все ниже.

– Живешь здесь?

«Здесь» – слишком широкое понятие, но Девушка не собирается сужать его, – и Д. остается только кивнуть головой.

– У меня к тебе просьба.

Уж не ослышался ли он?

– Конечно. Всё, что хотите.

– Ну… Всего как раз и не понадобится. Думаю, ты толковый парень, так что все сделаешь в лучшем виде.

Эту ошибку совершают все. Думают, что Д. – безобидный, как какой-нибудь манекен в витрине; глуповатый – даже для чужака. Большую сумму денег ему не доверишь (неизвестно, что дурачок может с ней сотворить), но что-нибудь незначительное и мелкое (зажигалку или проездной) – вполне. Также на Д. можно положиться в вопросах выноса мусора, высадки саженцев и уборки территории в целом. И Девушка сильно удивилась бы, узнав, что голова Д. устроена совсем иначе, чем она думает. Не то чтобы сложнее, а просто освещена по-другому. У некоторых людей в голове ясно и прибрано – в бабушкиной, например. В голове у Лолы всегда темно. Настолько, что даже непонятно, что может скрываться за этой темнотой. Что касается самого Д. – содержимое его головы похоже на заброшенный склад. Или какой-то старый архив, большинство ящиков в котором заперто, а ключи потеряны. В открытом доступе лишь несколько коробок с откровенным хламом, коробка с самыми важными на свете вещами, а еще имеют место неприятности с проводкой.

Она искрит. И постоянно вышибает пробки.

И часть архива, до того светлая, погружается во тьму. И наоборот.

Коробка с самыми важными вещами стоит как раз на границе света и тьмы. Любовь к Девушке – из разряда таких вещей, она светлая, но иногда становится темной. Когда происходит это перерождение, как – Д. еще не решил.

Нужно дождаться, когда в очередной раз вышибет пробки.

– Значит, я могу на тебя положиться?

– Да.

На то, чтобы объяснить, что от него требуется, у Девушки уходит от силы секунд пятнадцать. Поручение так себе, Д. немного разочарован, но исполнен решимости выполнить его.

Как же получилось, что он не сделал того, что должен был сделать?

Мысль о неисполненном – единственный источник света в кромешной темноте и холоде, которые окружают Д. со всех сторон. Что-то вроде маяка, до которого нужно доплыть во что бы то ни стало. А может, долететь подобно Мертвой голове, самому выносливому из всех бражников, Царю Царей. При условии, что кокон, в который запаян Д., ослабит хватку. Пока никаких предпосылок к этому нет, а есть тягучая, непрекращающаяся боль где-то в районе солнечного сплетения – одна-единственная раскаленная точка в этом вселенской ледяной могиле. Иногда боль все же затихает на какое-то время, почему это происходит – понять не удается, следом за ней и сам Д. соскальзывает куда-то. В еще бо́льшую темноту, теперь уже без маяков и полосок света на горизонте. В блаженное небытие. И он остался бы там, если бы не Девушка.

Кажется, Д. нашел место коробке с самыми важными вещами.

Они там, где…

…Дом культуры общества глухих располагался в старинном особняке с совсем крошечным внутренним двориком. Отделенный от Галерной высоким забором, он почти не просматривался с улицы (да и вывески никакой не было), но Паша сразу сообразил, что здесь происходит какое-то действо. Метров за восемьдесят до искомой точки стали появляться специфические фургоны мобилизующего темно-зеленого цвета. От фургонов тянулись и исчезали в неизвестном направлении толстые кабели. Мрачное фургонное поголовье перемежалось белыми вагончиками с затененными окнами, а вдоль тротуаров были выставлены поддоны с канистрами воды, какие-то пластиковые бочки и большое количество импровизированных урн.

Строго придерживаясь путеводных змеящихся кабелей, Паша Однолет прошел через подворотню и оказался в том самом дворике, набитом машинами и людьми. Машин было три (все три – джипы limited edition разных марок), людей – значительно больше, человек десять-двенадцать. Разбитые на кружки (очевидно, по интересам) они курили и о чем-то тихо переговаривались. Паша, как завороженный, рассматривал эти странные человеческие типы, любой из которых мог оказаться Бо. При условии, что Бо клонировалась, и часть клонов сменила бы пол, ориентацию, возраст и даже цвет кожи, но не изменила бы привычке быть не такими, как все. Во всем – одежде, прическах, лицах; в манере вести разговор, стряхивать пепел и как-то по-особенному склонять голову, слушая собеседника. Это могло кому-то не нравиться, но Паше нравилось точно.

Киношники, с каким-то даже восторгом подумал он. Киношники, ого-го! А я тут со своей мутью. А вдруг здесь окажется Бо? Мысль, пронзившая Однолета, не выглядела такой уж невероятной; ведь кто есть Бо? – дизайнер. А дизайнерам самое место в кино, и будет офигенно круто, если Бо отыщется. Но пока нужно было отыскать актера Коляду, и Паша направился к ближайшему кружку кинематографистов, состоящему из двух дам и приземистого мужика в жилетке с множеством карманов. Одна из дам была похожа на американскую актрису Мэрил Стрип.

– Евгений Коляда, – предварительно прочистив горло, провозгласил Однолет. – Актер. Где я могу найти…

Мэрил Стрип, скользнув по Паше равнодушным взглядом, продолжила беседу, а мужик пожал плечами.