У нас заканчивался провиант, турцанская мазь, льольтное масло. Ночевки под землей не приносили отдыха. Охотник шутил, что нам нужно воссоединиться с маргулами и разделить их моховые ложа в земляных пещерах. На его шутки никто не отвечал. Да и сам охотник почти не смеялся. Рана на его руке зажила, но отчасти сковывала движения. Гром понимал, что не сможет повторить племенное представление для нового бихчахта, если такой появится на пути.

Мне было не легче. Боль и жжение в правой руке прошли, но вся кисть и предплечье онемели. Покалывало кончики пальцев. Я отказывался снять перчатку. Не хотел смотреть. Опасался омертвения. В наших условиях это означало бы верную смерть. Что бы там ни происходило с браслетом, все это началось не вовремя.

Утром третьего дня мы нашли дорогу. Отметили это кратким, сдержанным ликованием. Понимали, что вышли на Лаэрнский тупик. Более того, ближайший осмотр показал, что мы окончательно отдалились от Пчелиного тракта. Одна из найденных табличек безоговорочно указывала направление в озерный город Лаэрнор. «Пять верст». «Приветит всех, кто ищет отдыха и счастья».

– Пять верст… – в ужасе прошептал Феонил. – Значит, мы в са́мой глубине леса.

– Притом что три дня идем на юг, – кивнула Эрза.

– Надо обсудить, что делать дальше, – предложил Теор.

Но обсуждать было нечего. Все и так понимали, что мы опять попробуем идти по тупику – вниз, на юг, к Старой дороге. В лес возвращаться никто не хотел. О том, чтобы отправиться в Лаэрнор, не могло быть и речи.

Через два часа быстрого хода мы вернулись к той же табличке.

«Приветит всех, кто ищет отдыха и счастья».

«Пять верст».

– Бесполезно, – с отчаянием, едва не плача, выдавил Феонил. – Бесполезно…

Но мы сопротивлялись. Тенуин не успокаивался. Заставлял идти, вновь рассуждал о направлениях, сравнивал типы леса, пытался выбрать единственно правильный путь. Всегда спокойный, замкнутый где-то между дремой и явью, но шел неуклонно, непоколебимо. Только вперед. Любой ценой.

Последней каплей стала ловушка вывернутого холма. Тенуин предупреждал, что нужно обходить места с нарушенной логикой – участки леса, где нет видимых опасностей, но в которых смущает и отталкивает какая-то несуразность, глупая мелочь, подобная затхлому воздуху на открытых полянах Тихого дола. Но усталость брала свое. Всех злило, что в южном направлении всякий раз вырастают преграды – приходилось делать обходные дуги по несколько верст, иногда забирать в противоположное, северное направление. Когда следопыт сказал, что лежащие впереди холмы ему не нравятся, Миалинта и Эрза ответили, что в сравнении со всем остальным холмы выглядят если и странноватыми, то вполне безопасными.

– Это меня и настораживает, – кивнул Тенуин. – Здесь самые гиблые места начинаются именно там, где все кажется безопасным. Спокойно себя можно чувствовать, только когда опасность открытая и ясная.

– Плевать… – вздохнула Эрза.

Нам действительно было плевать. Мы слишком устали. И пошли вперед.

Собственно, холмы, обходить которые пришлось бы через болотистые поля, выглядели заурядно. Единственной их странностью были деурские березы. Поначалу я даже не понимал, что именно смущает мой взор. И, только приглядевшись, сообразил – деревья там росли стоймя, хотя обычно по склонам растут под углом к поверхности, устремляясь к небу. Казалось, что перед нами не холм, а громадный кусок земли, только что лежавший на равнине, а сейчас, к нашему приходу, поднятый на дыбы, отчего и все деревья на нем торчали ровно, как иглы на спине сухтуумского дикобраза.

Подъем оказался простым. Слишком простым. Идти было легко. Слишком легко. Так идешь по гладкой долине. Подъем не чувствовался. Через полчаса мы все так же шагали по ровной поверхности, мимо самых обычных деурских берез, а спереди и сзади вставали холмы – такие же спокойные, по-летнему уютные. Вот только они сделались выше. Мы будто опускались в глубокий лог. Вместо того чтобы идти на вершину, погружались на дно и при этом оставались на ровной земле.

– Ловушка, – спокойно произнес Тенуин.

Вывернутый холм отнял у нас больше пяти часов. Мы испробовали все. Начинали бежать. И быстрее погружались в лог. Теперь холмы вокруг были в два, а то и в три раза выше тех изначальных холмов, через которые мы решились перейти. Пробовали идти налево, направо, назад. Всякий раз результат был одним. Земля оставалась ровной, а хребет вокруг рос. Можно было подумать, что мы стоим на узком днище вулканического провала.

Разделились. Феонил и Нордис отправились вперед, Эрза и Миалинта – назад. Мы с Тенуином, Громбакхом и Теором остались на месте. В какой-то момент показалось, что дно лога расширяется. Но потом обе пары разведчиков явно поднялись. Теор ликовал, уверенный, что таким маневром нам удалось разорвать ловушку. Но тут Тенуин громко крикнул всем, чтобы они возвращались. Сказал, что с такими перемещениями мы навсегда потеряем друг друга. И каждый из нас будет опускаться на дно своего отдельного лога.

Следопыт оказался прав. Вернувшись со склонов, Феонил, Миа и Эрза рассказали, что никуда не поднимались, что их путь оставался неизменно ровным, а мы в свою очередь для них поднимались все выше. И каждый из трех отрядов погружался в собственную ловушку.

Всех спас Феонил. Это была его идея. Глупая, несуразная, вызвавшая у Эрзы усмешку. И все же удачная. Юный следопыт предложил идти задом наперед – подобно тому как Нордис шел от леса, когда сделал ему подношения.

– Так ходят в почтении, – промолвил гирвиндионец.

Все ждали, что он пояснит свои слова. Вместо этого Нордис достал из заплечного мешка остатки солонины. Отломил кусочек. Размял его в ладони, раскрошил пальцами. Бросил крошки направо. Затем налево. Себе под ноги. Начал пятиться. Еще шесть раз повторил «кормление леса». Под конец бросил остатки крошек себе в рот. И продолжил идти спиной.

Весь отряд нехотя повторил обряд гирвиндионца. Ничего лучшего все равно никто не смог придумать.

Идти спиной было трудно. Полностью подражая Нордису, мы не оглядывались. Он сказал, что усомнившийся не обретет благословения.

Пятились больше часа. Спотыкались. Падали, хватали друг друга за руки. Ворчали. Злились. Но шли. Порывались оглянуться, но сдерживали себя. И постепенно заметили, что холм перед нами уменьшается. Деревья на нем росли с неизменным наклоном, трава все так же блестела под солнцем, но хребет определенно стал ниже. Это нас приободрило. Мы уже не причитали. Просто шли спиной. Твердо, шаг за шагом.

Первым радостно вскрикнул сам Феонил. Он понял, что холм отдалился. Еще десять минут, и в этом не осталось сомнений. Лишь тогда мы позволили себе обернуться и увидели, что вернулись на прежнее место.

– Интересно, – с задором проговорил юный следопыт, – куда бы нас привело это направление?

– Чего? – поморщился Громбакх.

– Ну… Если идти так до конца. Где бы он был, этот конец?