Напряжение нарастало с каждым мгновением, воздух всё ощутимее сгущался, а понимание того, что нужно что-то делать, болезненно ударило по голове.

Коротко переведя дыхание, я громко и с пафосом возвестила:

— Я согласна!

Клянусь, дёрнулся даже Садхор, что уж говорить обо всех остальных!

Медленно повернув голову в мою сторону, он мрачно уточнил:

— На переезд в мою спальню?

— Садхор! — Возмущённо воскликнула его мать, увы, не заметившая коварной усмешки, скользнувшей по губам её сына.

— Нет, — улыбнулась ему мило-мило, — на своё имение.

И стою, продолжая обворожительно улыбаться. Улыбка моя становилась всё запредельнее по мере того, как мрачнело лицо правителя драконьего народа. И длилось это больше минуты точно, а потом… мне вот сразу не понравилась его коварная ухмылочка, но я не успела даже испугаться, как услышала:

— Думаю, ни у кого не возникнет вопросов, если я куплю имение… своей любимой.

— Любимой?! — Воскликнул кто-то где-то там.

Здесь же был довольный собой дракон и крайне недовольная им я, что стояла, мрачно смотрела в блестящие глаза и думала о том, как и когда она успела во всё это влипнуть.

— Весьма лестно с вашей стороны, — проговорила в конце концов, а потом решила, что терять мне в принципе нечего, поэтому можно и понаглеть: — А что ещё полагается вашей любимой?

— Ах! — Выдохнула где-то там мать правителя.

Собственно, именно она избавила всех нас от дальнейшего представления, которое я даже не знаю, куда могло привести.

Звонкий цокот её каблучков быстро приблизился к нам, затем женщина решительно, но с какой-то неожиданной нежностью взяла меня за руку, отвела подальше от нехорошо так прищурившегося сына и, спрятав за своей спиной от его взгляда, высказала ему что-то — тихое, гневно-возмущённое и совершенно мне непонятное, потому как слова были произнесены на неизвестном мне языке.

И вот после этого женщина, гордо вздёрнув подбородок, развернулась и утащила меня за собой в комнату, из которой и вышла при нашем появлении.

Каково же было моё удивление, когда внутри обнаружились три мирно пьющие чай из маленьких чашечек с блюдцами женщины! Облачённые в изысканные, усыпанные драгоценностями наряды, со сложными причёсками, цветами и бусинками в волосах, с ниспадающими на плечи и грудь локонами, они едва ли обратили внимание на вернувшуюся мать правителя, но все разговоры смолкли, едва их взоры упали на смущённую и слегка испуганную меня.

У меня были все основания пугаться хотя бы потому, что я осталась наедине с четырьмя драконицами. Это было хорошо видно по их подчёркнуто величественно-неторопливым движениям, но лучше же всего о принадлежности к этой удивительной расе говорили их глаза: золотые с вертикальными чёрными зрачками.

Мы были потрясены все вчетвером, правда, я всё же немного меньше, чем трое сидящих на низеньких диванчиках женщин. Зато с собственными эмоциями они справились куда быстрее меня, поэтому уже через пару секунд одна из них, облачённая в тёмно-изумрудное платье с множеством пышных юбок, подняла дрогнувшую ладонь, указала в мою сторону украшенными золотом пальчиками, посмотрела на мать правителя и практически со священным ужасом в голосе выдохнула:

— Кахара?

Матушка Садхора, полностью её проигнорировав, повернулась ко мне, мило мне же улыбнулась и любезно уведомила:

— Моя дорогая кузина леди Мия Паргвис-Арганар слегка запамятовала о нормах приличия. Вместо «кахара», что переводится как стандартное «она», ей следовало сказать «кахора», что, по сути, переводится как всё то же «она», но относится непосредственно к представительницам высоких сословий.

И всё это так мило-мило, любезно, дружелюбно…

И затем, обернувшись к кузине, всё тем же сладостным голоском:

— Илио дакома арсиэль Катрин, — снова взгляд на меня и пояснение тоже только для меня: — запомни эту фразу, дорогая моя, если тебя или тебе представляют в иной форме — игнорируй.

Не совсем понимая, что здесь происходит, я всё же решила осторожно заметить:

— Я не отношусь к представительницам высокого сословия.

Мягкая улыбка леди приобрела чуточку снисхождения, но взгляд в целом не изменился, оставшись таким же добрым и тёплым.

— Радость моя, — таким тоном, будто я действительно была её большой радостью, начала она, — ты вторая женщина, которую мой сын приводит в этот дом за последние семнадцать лет. Говоря откровенно, первая мне не понравилась с первого взгляда, плюс подозрение в преступном сговоре, о котором я, разумеется, ничего не знаю, лишь только омрачает её в наших глазах. Так что не волнуйся, рано или поздно, причём скорее рано, ты радостно вольёшься в бурную и слегка безумную жизнь высшего общества, а до того момента я не намерена тратить время просто так, поэтому запоминай, радость: мирви ориомо кахэс, что буквально переводится как «очень рада узнать вас лично».

Мне оставалось только лишь слегка удивлённо моргать в ответ на эту любезную речь.

— Ну, — довольная отсутствием сопротивления с моей стороны, воодушевлённо улыбнулась Лили Арганар — я, наконец, вспомнила её имя, — преступим?

Кто бы только знал, чем всё это закончится…

*

К тому моменту, как нас, наконец, нашли, я в совершенстве владела такими фразами, как: крайне рада знакомству, превосходный вечер, подайте карету, я не пью и ещё примерно двум десятком фраз, которые даже не представляю, для чего мне в жизни могут понадобиться.

Нахождение наше было поистине впечатляющим. Всё началось с раздавшегося в приличном отдалении удара, причём удар этот был такой силы, что весь замок содрогнулся, но устоял.

И стоял он так ровно полминуты, я как раз успела договорить зубодробительное «Сокъэрго мргомо ас ыш аарх», что переводилось как «Нет, я не желаю вступать в ваш род» — понятия не имею, зачем вообще нужна подобная фраза, но леди Арганар отнесла её в обязательный минимум, отказываясь что-либо объяснять, поэтому у меня просто не было никакого выбора.

Так вот, стоило мне произнести последнее слово, как грохот раздался на порядок ближе и громче, а за ним и ещё один, совсем близкий, заставивший лично меня вздрогнуть и обернуться…

И тут грохот, разнёсшийся по всей комнате! И выбитая чьим-то ударом ноги дверь, что буквально разлетелась на щепки! И под наше потрясённое молчание в гостиную, выполненную в тёплых красно-золотых тонах, величественно, грозно, неотвратимо и совершенно не оставляя шанса на спасение своим врагам вошёл… Садхор, только лет на тридцать постарше, суровее, мрачнее.

Вот именно он, находясь в обществе ещё троих вооружённых мужчин в плачах, мрачно оглядел всех нас, ухватил взглядом сидящую на диванчике мать правителя драконьего народа и разом изменился в лице. Вмиг стал спокойнее, даже добрее — в чёрных с золотым зрачком глазах затеплилась нежность, на сурово сжатых губах заиграла ласковая улыбка.