— Недолго, — отмахнулся Николай. — А где мойдруг Джамаль?

— Джамаль ранен в перестрелке с матхабами, мы оставилиего в деревне белуджей неподалеку от Монтурского перевала. Теперь я командуюего людьми, меня зовут Хамас. Я племянник Черного Касыма. Ты помнишь ЧерногоКасыма?

— Кто же его не помнит! — Николай отступил на шаги добавил: — Но дядя и племянник — это не одно и то же, а Джамаль еще жив!

— Он тяжело ранен и вряд ли выживет! — Хамаспокосился на окружавших его всадников и продолжил:

— Теперь тебе придется иметь дело со мной, и я будуустанавливать новые правила.

— Мы с Джамалем обо всем договорились, и я не думаю,что нужно менять правила игры, когда карты уже на руках!

— Это — мои горы, — горделиво проговорил Хамас,поведя вокруг себя рукой. — И только я здесь решаю, как сдавать карты икогда устанавливать правила! Если ты хочешь участвовать в игре — принимай моиправила, а если нет…

В голосе Хамаса прозвучала угроза, а молодой всадник,державшийся рядом с ним, передернул затвор винтовки.

— Джамаль еще жив, — повторил Николай, отступив нашаг и прижавшись спиной к скале. — Он — настоящий мужчина, и онвыкарабкается. Его не раз ранили. И каждый раз находился кто-то, кто спешил егопохоронить. А насчет того, чьи это горы… полковник Талал из горной жандармерииБелуджистана тоже считает их своими. Талал — мой друг, я качал на руках егосыновей…

— Талал далеко, — насмешливо проговорилХамас. — Ты, конечно, можешь позвать его, но вряд ли он услышит. Талалдалеко, а я рядом, так что тебе придется принять мои правила. И для начала яхочу повысить цену товара. У меня отличный товар, а ты платишь за него, как задешевую курдскую соломку…

— Я платил Джамалю хорошую цену, мы давно с нимработали, не подводили друг друга, и все были довольны. Так что незачем менятьто, что всех устраивало!

Джамаля больше нет! — рявкнул Хамас. — Есть я! Итебе придется принять мои условия, хочешь ты этого или не хочешь! Иначе ты итвои друзья уже сегодня пойдете на корм стервятникам!

Всадник, гарцевавший рядом с Хамасом, вскинул винтовку,направив ее на Николая.

Лера поняла, что настал момент, когда она должна вступить вигру. И еще она поняла, что силы неравны и через несколько минут Николая и егоспутников перестреляют, а потом доберутся и до нее.

Однако она раздумывала какую-то долю секунды. Точнее, вовсене раздумывала, потому что палец уже лег на спусковой крючок автомата, а руки иглаза сделали все так, как учил ее Николай: навести прицел чуть ниже цели ивыпустить короткую очередь…

Она целила в молодого всадника с винтовкой и непромахнулась: он выронил оружие и свалился с лошади. Одна нога осталась встремени, а испуганная выстрелами лошадь отбежала в сторону, волоча мертвогохозяина за собой.

Однако одновременно и Хамас свалился с седла, хотя Лера внего не стреляла. Он лежал на раскаленных солнцем камнях, не подавая никакихпризнаков жизни.

Лера оглядела толпящихся внизу всадников и увидела, какширокоплечий бородач опускает автомат Калашникова. В рядах всадников за спинойбородача произошло какое-то движение, еще один человек упал с лошади сперерезанным горлом, и все снова затихли.

— Хамас был слишком молод, — проговорил бородач,выезжая вперед, — он не знал, как должен вести себя в горах настоящиймужчина. Джамаль еще жив, и нельзя торопить его смерть. И нельзя менятьправила, которые не ты установил!

— Здравствуй, Мехмет! — проговорил Николай, шагнувнавстречу бородачу. — Джамаль поправится и проживет еще сто лет, и тывсегда будешь его правой рукой. Давай поговорим о наших делах.

Бородач спешился, они с Николаем отошли к скале и опустилисьна землю, по-турецки скрестив ноги. Некоторое время они вполголосаразговаривали, затем пожали друг другу руки и поднялись. Мехмет что-топрокричал, и его люди тоже спешились и стали снимать с лошадей седельные сумки.

Вскоре целая груда плотно упакованных тюков громоздилась уног Николая. Николай опустился на колени, вскрыл один из тюков, потрогал егосодержимое, достал немного и попробовал на вкус. Затем он сделал знак немому.Мосол подошел к пасущимся в стороне лошадям, расстегнул прикрепленные к седламторбы с провизией и вытащил оттуда круглый каравай.

Лера с удивлением следила за происходящим.

Мосол подошел к Мехмету, протянул ему каравай. Бородачсделал знак одному из своих людей, тот подошел, держа в руках холщовый мешочек.Мехмет разломил каравай надвое, и Лере на какой-то момент показалось, что онаослепла — из разломленного хлеба хлынул поток пронзительного, голубоватогосвета.

Моргнув и протерев глаза, она поняла, что внутри караваяспрятаны бриллианты. Эти камни нельзя было спутать ни с чем, их блеск слепилглаза и одновременно притягивал взгляд, так что нельзя было оторваться отсозерцания такого чуда.

Мехмет пересыпал сверкающие камни в холщевый мешочек испрятал его под одежду. Затем он еще раз пожал руку Николаю и что-то прокричалсвоим людям. Они снова вскочили в седла, и караван, развернувшись, двинулся вобратный путь.

Проводив взглядом удаляющийся караван, Николай повернулся ксвоим спутникам и распорядился:

— Быстро собираемся и едем обратно. Здесь находитьсяопасно, в любую минуту могут вернуться матхабы, да и от горной жандармериивсякой пакости можно ожидать.

Тюки с товаром разделили на четыре части и приторочили кседлам. Лошади успели отдохнуть, и как только всадники оседлали их, они бодрозатрусили в обратный путь. Выносливые животные чувствовали, что возвращаютсядомой, и их не приходилось понукать.

— Что в этих тюках, — спросила Лера, когда тропапозволила ей поравняться с Николаем, — маковая соломка?

— Нет, соломку поставляют курды, с ней гораздо большевозни. Люди Джамала привозят опиум-сырец.

— А где ты его перерабатываешь в героин?

— На нашей стороне границы, — коротко ответилНиколай и ударом каблуков пустил свою лошадь вперед.

Лера поняла, что задала лишний вопрос, что Николай все ещене доверяет ей. Она сосредоточилась на дороге.

Тропинка извивалась по горному склону, то подходя к самомукраю обрыва, то пересекая широкие каменистые площадки, заросшие низкимнеприхотливым кустарником. После нескольких часов пути она круто забрала вверх.Впереди показалась горная хижина, в которой они провели минувшую ночь.

— Остановимся здесь ненадолго? — спросила Лера,оглядев ссутулившегося от усталости Николая.

— Ты очень устала? — недовольно спросил он.

— Я — нет, но ты…

— А я прекрасно себя чувствую, — огрызнулсяон, — и вполне могу продолжать путь! Для привала сейчас не время. Еслиздесь нас застанут матхабы, все может кончиться очень печально. Мы не сможемотбиться в этой хижине, а что они делают с теми, кто попал к ним в руки, —тебе лучше не знать.