недостатки. Любить — значит, знать, что нет пугающего риска и не будет человека более логически верного, — Эвита опустила глаза. Разумеется, был ведь ещё тот, которого она должна была бы полюбить. Был Атлас и никаких рисков, только покой и доверие. И было её предательство. — Также это значит знать, что этот человек один. Один навсегда для тебя, и ты для него такой же. Это значит отдать ему себя во власть и получить его в своё подчинение.

— Что же, для меня ничего не меняется. Я в твоей власти, в твоём подчинении. И моё сердце тоже твоё, — Габриэль упал на колени. Всё-таки блестело солнце. Он был удивительно уверен и спокоен. — В любой концепции я люблю и буду любить тебя, а значит, делать всё, что нужно, чтобы сделать тебя счастливой, помочь тебе. И плевать, какую цену мне придётся заплатить.

— Ты невыносим, — девушка заставила его подняться на ноги и, нахмурившись, отвернулась. — Я просила научить меня чувствовать. Правильно понимать свои эмоции. Но не становиться тупицей совсем без мозгов!

— Помнится, ты считала меня среди местных самым умным, — парнишка усмехнулся. Было больно, но он набрался терпения.

— С того момента ты знатно порастерял мозгов.

— Не замечал, чтобы из ушей что-то вытекало.

— Нос забыл проверить.

— Ты шутишь, это ведь хороший знак? — Габриэль неуверенно улыбнулся обернувшейся на него Эвите. Она сверлила его взглядом, до сих пор хмурая. В изумрудных глаза плясал дерзкий вызывающий огонь. — Или нет… Но я ведь не могу тебе врать. Чувства не всегда идут по пути разума, но лишь изредка — совсем уж вразрез с ним.

— И как прикажешь это понимать?

— Что большую часть времени они, вроде как, независимы. Ну, знаешь, они могут перекликаться, ведь эмоциональная реакция на мысли неизбежна, как и размышления об эмоциях. Но всё же… Лишь изредка приходится решать какие-то конфликты между ними.

— Сейчас у тебя есть какой-то конфликт? — Эвита смерила его испытующим взглядом.

— Да. Я люблю…

— Прекрати это повторять, иначе я уйду!

— Сначала дослушай, — он нервно дёрнулся. Грядущее признание и без давления давалось нелегко. — Я люблю тебя и хочу быть ближе. Хочу помогать тебе, делать всё возможное и невозможное ради твоего счастья и безопасности. Но я боюсь тебя. Боюсь того, что ты будишь во мне, где-то глубоко внутри, — Габриэль опустил глаза. Он положил руку на грудь, ощущая, как копошилась тревога.

— Похоть не так уж страшна и удивительна для подростка вроде тебя. Да и не так глубоко она сокрыта, судя по тому, как легко ты позволяешь себе вольности вроде поцелуев! — Эвита не хотела ссориться, но наконец могла свободно напомнить о том, что её уязвляло.

На самом деле, она тоже боялась. Боялась, потому что не могла вспомнить. Потому что снова не могла заставить себя им не интересоваться.

— Дело не в похоти, с ней бы я, поверь, знал, как справиться, — Габриэль с горечью усмехнулся. — Я не понимаю, что за монстр во мне живёт. Меня пугает его сила, я боюсь потерять контроль и позволить ему навредить тебе. Этот монстр — он убийца, он жаждет крови без причин и в своём деле мастер. Мне кажется, что я его знаю очень хорошо, но это лишь потому что он — это и есть я. Тот, которым никогда не хочу становиться.

— Зачем ты всё это мне рассказываешь? Раз хочешь быть ближе и любить, как ты говоришь, почему делишься информацией, которая меня оттолкнёт? — девушка задумчиво глядела на него, силясь понять мотивы такого странного поведения. Тревога о смысле сказанных слов о монстре ещё только зарождалась, мелкая и незаметная, она лишь едва слышно бормотала что-то на задворках сознания, заглушаемая пресловутыми чувствами.

— По той же причине. Из-за любви и желания обеспечить твою безопасность. Я однажды уже допустил ошибку, обманув тебя, больше никогда так не поступлю, — он отвёл глаза и, нервно переминаясь с ноги на ногу, попытался занять руки протиранием очков. — Если ты посчитаешь меня угрозой, я покину тебя.

— Против своих желаний?

— Ради тебя. Я ведь уже говорил, когда любишь кого-то, собственные желания не важны. В первую очередь его счастье.

— Разве это правильно? А как же здравый эгоизм?!

— Ну, я ведь всё-таки не ушёл. Зная, что представляю опасность, я всё равно остался здесь и пытаюсь убедить тебя не прогонять меня опять. В этом мой эгоизм. Такой ответ тебя устроит?

— Всё слишком сложно. Я не понимаю… То есть, ты ведь сказал мне всё, но я не понимаю, почему ты так поступаешь. Не понимаю, как поступить было бы лучше, и что делать в ответ на всё это мне! Ты заставляешь и мой мозг радикально разжижаться, — Эвита усмехнулась. Было больно испытывать столько противоречий разом. Обидно быть не в состоянии нормально думать. Но она должна была осознать себя, разобраться в своих эмоциях, получить новую форму.

Всё это должно было как-то разрешиться рано или поздно. Стоило решить, дать шанс Габриэлю или испугаться. Принять всерьёз его байки о внутреннем монстре, или увериться, что он драматизирует. Дать названия своим чувствам, и, именем королевы пикси, надеяться, что это будет не любовь, или продолжать упорно не верить в истинность своей сущности?

***

Аури открыл глаза и лениво зевнул.

— Ля, я всё веселье пропустил что ли? — он невозмутимо рассматривал озадаченную медсестру. — Мне показалось, тут брат мой был…

Парнишка осмотрелся по сторонам в поисках гостей, но с ним была лишь медсестра, прекратившая обработку раны. Она испуганно смотрела на пациента, будто умоляя его объяснить, что происходит, хотя, очевидно, он и сам мало понимал. Наконец, Аури обратил внимание на рану.

Вокруг огроменного полосатого шрама от когтей монстра вились клубки чёрных вен, заполненных ядом. Но для такой раны они были очень уж малы.

— Доктор! Доктор, лекарство из школы помогло! — опомнившись, женщина вылетела из палаты. — Дуарте очнулся!

— Ой, ну зачем так официально, — Аурелио поморщился и принялся потягиваться. Всё тело ныло от движения, слишком отвыкшее. — Можно же просто Аури…

Пока в коридоре шумел взбудораженный медперсонал, парнишка, периодически прерываясь на зевоту, встал на ноги и вместе с привязанной капельницей поплёлся посмотреть, что же такое интересное случилось. Ноги не слушались и держали плоховато, но, в целом, работали как и должны.

— Вам нельзя ходить, пока лечение не закончено! — Врач подскочил к пациенту и попытался намекнуть ему вернуться в палату. — Нельзя, а то превратитесь в этого монстра. У него же яд…

— Ой, да ладно… Можно хоть до уборной пройтись?

***

— Почему нас тренирует не-фея? — Тасс недовольно глядел на