Просыпаться не хочется, но настырная стюардесса голосом взводного упорно выдергивает меня из самолета:

– Ты охренел так дрыхнуть, сержант!!! Подъем!

В салоне самолета гаснет свет, становиться темно, душно и жестко.

Так, похоже, «прилетели».

– Я не сплю, тащстаршийлейтенант!

Нехотя возвращаюсь в реальность.

Ощущение дома, куда я почти уже было вернулся, медленно тает, словно обрывки утреннего тумана под восходящим солнцем.

Только вместо солнышка – старший лейтенант Кондратьев.

– Артем, бери трех своих и спускайтесь по той тропинке, по которой вниз ходили. Помнишь дерево, где Кахрамон с афганцами разговаривал?

Место это я помню прекрасно – там наша тропинка пересекается с той, по которой ходят туда-сюда сидящие где-то выше нас «зеленые».

Зрелище это каждый раз меня поражает – по такой жаре они ходят в застегнутых наглухо суконных мундирах.

Но не это самое поразительное.

Больше всего поражает, что даже здесь, на крупной армейской операции, вблизи духовского укрепрайона, где вполне могут лазить и наверняка лазают диверсионные и разведывательные группы духов, оружие у афганцев через одного, а то и одно на троих.

Кахрамон как раз среди прочего и об этом спрашивал старшего афганцев, когда мы несколько дней назад столкнулись с ними у дерева, на пересечении тропинок.

Среди них оказался узбек и завязалась беседа.

– Почему у вас оружие не у всех?

– Недавно призванным не выдаем оружие сразу.

– А почему?

– Нужно время, чтобы проверить их.

– И как проверяете?

– Ну, если несколько дней остаются, тогда начинаем давать.

Про то, что из афганской армии солдаты бегут к духам целыми подразделениями, нередко прихватив с собой «до кучи» офицеров или даже наших советников, я уже много слышал. В Гардезе то и дело объявляли, что такой-то пехотный батальон в полном составе с оружием перешел к духам.

И про то, что не доверяют поэтому афганцы солдатам, особенно недавно призванным, слышал тоже.

Да, собственно, и не сильно этому удивлялся.

Особенно после того, как в августе 85-го увидел на аэродроме в Кабуле, как «досматривают» афганских «призывников». А потом летел с ними до Гардеза в огромном Ми-6, где кроме пилотов советским был один я.

При взлете будущие сарбозы обмочились почти все.

А один до Гардеза так и не долетел.

Умер по дороге. От страха, видать.

Вот бы знатный был, наверное, боец!

Но одно дело, слышать и догадываться, а другое – увидеть своими глазами, как в районе боевых действий ходят невооруженные бойцы союзников, которые настолько ненадежны, что оружие им доверяют только одно на двоих.

Как же тогда рассчитывать на этих «союзников»?

На эту полуармию?

И чего ждать от этих «неблагонадежных» даже с одним на двоих автоматом?

Все эти не раз передуманные мысли проносятся в голове при упоминании взводным места, куда мне предстояло выдвигаться с бойцами.

Но от них не остается и следа, когда он объясняет цель выхода:

– На позициях «зеленых» прямым попаданием снаряда убило «советника». Сейчас его спускают вниз по цепочке. Ну, не его, а что осталось… Дотащите до того сарая, где обычно отдыхаем. Там вас будет ждать кто-то из наших.

Спускаемся к дереву. Залегли, ждем.

Спустя некоторое время слышим шаги.

Вскоре на тропинке появляются трое «зеленых».

Один, с автоматом, впереди, двое несут за углы плащ-палатку.

Это что, все, что от него…

Выходим из укрытия им навстречу. Забираем плащ-палатку.

Она нереально легкая…

То, что мы несем, укрыто второй плащ-палаткой.

Но и без этого не то что смотреть, а даже думать, что там, нет сил…

Нельзя, нельзя об этом задумываться.

И не задумываюсь.

Вспоминаю свои редкие и короткие встречи с «советниками».

Впервые я столкнулся с ними на первом Алихейле, во время одного из бесконечных переходов по заснеженным горам.

Помню, прихватила меня не на шутку главная беда молодого солдата.

Ну, нет больше сил никаких. А ротный прет и прет вперед…

Хоть расстреляйте, но под этой елкой я «присяду».

Стараюсь не терять роту из виду.

Прикидываю, как догонять их потом по снегу бегом.

Тут с той стороны, куда я смотрю, появляется вдруг цепочка людей, идущих в мою сторону.

На наших не похожи.

Ой!..

Да нет, уж слишком уверенно идут. И какая-то форма на них.

«Зеленые», человек сорок.

Как странно смотрятся они со своими смуглыми лицами и черными волосами в этом заснеженном лесу, утыканном раскидистыми елками.

Как раз мимо «моей» елки их цепочка и проходит. Улыбаются, смеются, курлыкают чего-то…

И вдруг среди них мужик с густой русой бородой.

Форма как у них, а ушанка наша, офицерская.

Лицо светлое такое, глаза серые.

Уж на что они здесь странно выглядят, а он среди них – вообще мираж.

Проходя мимо, подмигнул, улыбнулся молча и дальше пошел.

Вот так мимолетом увидел я первого в своей жизни военного «советника».

Тогда, на Алихейле, особо раздумывать мне об этом некогда было. Штаны натянул, РД кое как на спину взвалил и давай своих догонять.

Но потом много раз вспоминал русого этого мужика.

Думал, каково это, должно быть, одному среди этих бабаев по горам лазить.

Тут как-никак хоть все свои вокруг, какие бы ни были, но точно свои.

А он там один-одинешенек.

Случись что – на кого положиться?

Так ведь с ними не только в горах ухо востро держать надо.

Ведь то и дело говорят нам про очередных дезертировавших афганцев.

Когда в Гардезе ночью вдруг стрельба начиналась, тоже про него вспоминал.

Думал, каково это двадцать четыре часа в сутки среди чужих быть, выстрела в затылок ждать, ножа в спину, яда в кружку…

Да, незавидная доля…

А весной, в мае, увидел я других «советников». По-другому увидел.

Стоял в карауле на складе ГСМ.

Днем склад открыт, прапор там заправляет, а часовой так, гуляет сам по себе, для порядка.