полной парусной оснастке типа «корабль» для нахимовских училищ Российской Империи в количестве двенадцати штук. Это был самый крупный заказ на суда парусного флота в двадцатом веке, и был оплачен он — за счет казны, а два корабля — для Балтики и Черного моря — были оплачены за счет личных средств Его Императорского Величества и предназначались в подарок курсантам от Высочайшего Имени. Дело в том, что средства были выделены только на десять кораблей, больше не хватило — но Его Величество посчитал, что кораблей должно быть двенадцать. Как месяцев в году.

Россия рвалась в море…

Начиная с девятнадцатого века — Россия не одерживала на море крупных побед. С моря всегда приходила опасность — взять хотя бы осаду Севастополя или попытку прорыва в Черное море эскадры Объединенных сил или… да много чего было. Был и героический — и в то же время гибельный поход остатков Балтфлота к берегам Великобритании… страшное, гибельное дело. Был кошмар Цусимы… такое ощущение, что в те дни сам дьявол играл за японцев. Хотя какой к чертям дьявол… было известно и имя офицера, руководившего боем — капитан первого ранга британского флота Пакенхэм, старший военный советник, позже награжденный высшим ордером Японии, который иностранцам вообще не мог вручаться, и действия Великобритании, Франции, которые вредили эскадре как могли, и наши собственные просчеты… да и банальное невезение тоже. Да и о чем говорить — когда петербургские студиозусы слали послания японскому императору, поздравляя его с победами японского флота над РУССКИМ. Трагическое и страшное время, когда целые людские пласты — сочли возможным и невозбранным НЕНАВИДЕТЬ СВОЮ РОДИНУ.

А потом — была сорванная Большая кораблестроительная программа, согласно которой в составе флота России должно было появиться целых шесть сверхдредноутов. О какой программе тогда могла идти речь, когда полыхали крестьянские бунты и все ждали пугачевщины, а петербургские интеллигенты — те самые, подросшие питерские студиозусы — говорили о падении царизма и о парламентской форме правления как о деле решенном. Были и другие… офицеры из тайных обществ, опаленные пламенем совершенно особой, восточной, дикой и жестокой войны. Они пришли домой и встретили общество, которое их ненавидит. Собственно, оно и до этого их ненавидело, и особых сомнений в том не было. Вот только после войны — нервы то обнажены, и очень четко чувствуется — где друг, а где враг. А еще — война учит, что надо делать с врагом и лишает последних сомнений. Так что троцкистский террор, когда один князь с розгой, а другой с бомбой — столкнулся с не менее страшным офицерским террором. Его потом начали называть белым — в пику красному террору троцкистов и большевиков и черному — отморозков и анархистов всех мастей, родов и видов. Это когда — гуляющий по Невскому господин получает вдруг пулю с крыши из винтовки, и вся его вина в том, что он прошел в Думу от октябристов и учинил антиправительственную речь прямо с трибуны Думы. Это когда печатник, который «и нашим и вашим», днем проправительственные газеты печатает, а по ночам листки типа Правды или Народной воли — приходит и видит избитых печатников, растоптанный и залитый краской тираж и надпись на стене: будешь печатать интеллигентскую дрянь — сожжем типографию. А еще — на носу была и индустриализация, и тракторизация деревни и грандиозная программа строительства новых энергомощностей — и для флота времени как то совсем не оставалось. Видно, только что адмирал Колчак, сосланный на Дальний Восток за совсем уж близкие контакты с теми, кто хотел отречения царя и установить регентство Военного совета — не дал в те годы свершиться новому нападению. Его меры защиты — начиная от гениальной в военном отношении, остававшейся актуальной до шестидесятых ЦМАП[101] и заканчивая ускоренным строительством большого количества торпедных катеров и легких, литоральных подлодок — позволили защитить страну в самые опасные тридцать лет. Нет, конечно, в те времена и большие корабли строились — но были дела и поважнее.

Но борьбы за мировое господство никто не отменял. И никто еще не опроверг идеи гениального американского адмирала Мэхена, убедительно доказавшего, что тот кто владеет мировым океаном — тот владеет миром. Так что в шестидесятые годы Россия приняла вторую кораблестроительную программу, впервые содержавшую открытую и закрытую часть. Открытая часть была рассчитана до тысяча девятьсот восьмидесятого года и предусматривала строительство двух флотов — оборонительного и наступательного. Ядром наступательного флота — должны были стать четыре дальних, на атомном ходу авианосца, прикрываемых атомными же крейсерами УРО[102], они должны были составить костяк тяжелых бригад, с первой по четвертую. Принималось и строительство судов второго и третьего рангов, в том числе четырех десантных вертолетоносцев тяжелого класса. При этом — в строю намеревались оставить и все. что было построено до этого — один атомный авианосец, пять неатомных, разномастные десантные суда, наиболее современные крейсера и эсминцы. Программа была сбалансированной и выглядела разумной по части баланса между оборонительными и наступательными средствами и подходящей для обеспечения взаимодействия с флотом САСШ, вторым по силе в мире после британского. Учитывая план развития североамериканского флота — объединенная мошь двух флотов должна была превзойти мощь британского флота.

Секретная часть плана — была рассчитана до одна тысяча девятьсот девяностого года и составлялась так, что открытая часть была лишь прикрытием, дымом в глаза. Согласно секретной программе — за восьмидесятые годы должно было быть построено еще шесть атомных ударных авианосцев с водоизмещением в девяносто тысяч тонн каждый, а все авианосцы старых типов должны были быть переоборудованы, проданы или даже утилизированы. Темп строительства предполагался невероятный — шесть самых тяжелых авианосцев в мире должны были быть построены и введены в строй за десять лет, вместе с авиакрыльями и эскадрами обеспечения, их совокупный тоннаж должен был быть равен всему тому, что Россия построила за предыдущие пятьдесят лет. Нужно было не только построить эти авианосцы — но и обеспечить их авиагруппами, портами базирования, отработать управление ими. С реализацией секретного плана — кардинально менялась военно-морская стратегия России. Теперь вместо ухода в оборону — предполагался прорыв к берегам противника и активные операции с авианосцев, в том числе с использованием ядерного оружия, завоевание превосходства в воздухе над территорией противника силами палубных авиакрыльев — тот, кто знает, насколько самолет палубной авиации тяжелее базового, насколько сложнее его проектировать — может оценить всю грандиозность плана. С таким флотом — Россия становилась сильнее и британского и североамериканского флота (не по совокупному