— Но мы можем поговорить и здесь, в вагоне.

— Нет, — сквозь зубы процедила Ирис. — Не хочу, чтобы дети слышали.

Жозефина вспомнила, что Шеф с матерью должны были остаться на Рождество в Париже. Значит, его в поезде нет. Она пошла вслед за Ирис. Жалко, пропустит любимый перегон через парижские предместья, когда поезд, разгоняясь, стальной стрелой летит вдоль маленьких домишек и вокзальчиков — быстрей, еще быстрей… Она обычно пыталась разобрать названия станций. Сначала ей это удавалось, потом буквы принимались напрыгивать одна на другую, голова начинала кружиться… и вот уже ничего невозможно было прочитать. Тогда она закрывала глаза и успокаивалась: все, путешествие началось.

Они сидели рядом у стойки бара в вагоне-ресторане. Ирис нервно крутила пластиковую ложечку в своей чашке с кофе.

— Что-то не так? — спросила Жозефина. Она была удивлена: давно ей не доводилось видеть сестру такой мрачной и нервозной.

— Я в дерьме, Жози. В полном дерьме!

Жозефина ничего не ответила, но подумала, что в этом Ирис не одинока. Ее саму через две недели ждет убогая нищета. Если быть точной — начиная с 15 января.

— И только ты можешь меня вытащить!

— Я? — вытаращив от удивления глаза, спросила Жозефина.

— Да, ты. А ну-ка послушай меня внимательно и не перебивай. Это не так просто объяснить, если ты меня перебьешь, я потеряю нить…

Жозефина согласно кивнула. Ирис глотнула кофе и, устремив на сестру свои огромные сине-фиолетовые глаза, начала:

— Помнишь эту историю про розыгрыш на вечеринке, когда я сказала всем, что пишу книгу?

Жозефина вновь лишь кивнула — не могла вымолвить ни слова. Глаза Ирис всегда производили на нее такой эффект: буквально гипнотизировали. Ей захотелось попросить сестру отвернуться, не смотреть так пристально, но Ирис неумолимо сверлила ее своим глубоким темным взором, проникая прямо в душу. Длинные ресницы бросали на радужку то серую, то золотую тень, то опускаясь, то взлетая навстречу свету.

— Ну так я ее напишу!

Жозефина аж подпрыгнула от удивления.

— Так это скорее хорошая новость.

— Не перебивай, Жози, не перебивай! Поверь, я должна собраться с силами, чтоб сказать тебе все как есть, это вовсе не легко.

Она глубоко вздохнула, резко выдохнула, словно воздух жег ей легкие, и продолжала:

— Я собираюсь написать исторический роман про XII век, как похвалялась тем вечером… Вчера звонила издателю. Он в восторге. Я скормила ему для приманки несколько исторических анекдотов, которые ты мне любезно подсказала: истории Роллона и Вильгельма Завоевателя, байки о его матери-прачке, об «оброке», и всякую всячину, в общем, выдала попурри из всего что знала, и он был покорен! «Когда ты сможешь для меня это сделать?» — спросил он… Я сказала, что не знаю, ну совершенно не знаю. И он обещал мне аванс, большую сумму, если я отправлю ему двадцать страниц как можно быстрей. Чтобы посмотреть, как я пишу и выдержу ли темп… Потому что, сказал он мне, тут нужны не только знания, но и выносливость!

Жозефина молча слушала, кивая.

— Беда в том, что нет у меня ни знаний, ни выносливости. И тут в дело вступаешь ты.

— Я? — воскликнула Жозефина, ткнув себе пальцем в грудь.

— Да. Ты.

— Не хочу тебя обидеть, но не представляю, как…

— Мы с тобой вступаем в тайный сговор. Помнишь, когда мы были маленькие, мы клялись на крови?

Жозефина помнила. А потом ты делала со мной все что хотела. Я боялась нарушить клятву и от этого умереть на месте.

— О нашем договоре мы никому не расскажем. Слышишь? Никому. Это в наших общих интересах. Тебе нужны деньги… Не отнекивайся. Тебе нужны деньги… мне нужны всеобщее уважение и новый имидж. Не буду объяснять, долго и сложно, да к тому же я не уверена, что ты сможешь понять, зачем мне это понадобилось.

— Я могу попытаться, если ты объяснишь мне как следует, — робко предложила Жозефина.

— Нет! Тем более, у меня нет желания объяснять. Так вот, наша задача проста: ты пишешь книгу и забираешь денежки, я ставлю свою подпись и стараюсь продать ее с помощью телевидения, радио и газет. Ты поставляешь сырье, я делаю его товаром. Потому что в наше время мало написать книжку, ее надо еще и продать! Нужно быть на виду, оказаться в центре внимания, заставить говорить о себе. Волосы должны быть чистыми и блестящими, макияж безупречным, походка и стать такие… ну я еще не придумала, нужно фотографироваться в магазинах, в ванне, в обнимку с мужем или приятелем, на фоне Эйфелевой башни и бог знает где еще… Все это не имеет никакого отношения к книге, но влияет на ее успех… Я для этого отлично подхожу. А ты совершенно не подходишь! Зато я не умею писать, а ты делаешь это отлично! Короче, берем лучшее от каждой из нас, и получается убойная сила! Повторяю: вопрос денег для меня не стоит, все деньги пойдут тебе.

— Но это же надувательство! — возразила Жозефина.

Ирис раздраженно зашипела. Ее огромные глаза источали ярость, она уставилась на сестру, как змея, гипнотизирующая птичку.

— Так я и знала. Какое же надувательство, если ты получишь все деньги? Я ни гроша себе не оставлю. Слышишь, Жози? Все тебе! Я тебя не обманываю, я даю тебе возможность получить то, в чем ты сейчас больше всего нуждаешься: деньги. И в обмен я прошу одну лишь маленькую ложь… Даже не ложь, а тайну.

Жозефина недоверчиво сморщилась.

— Ты же не обязана заниматься этим всю жизнь. Я прошу тебя сделать это один раз, а потом мы об этом забудем. Каждая из нас займет свое прежнее место и будет продолжать прежнюю спокойную жизнь. С той лишь разницей…

Жозефина вопросительно взглянула на нее.

— С той лишь разницей, что ты уже не будешь нуждаться в деньгах, а я решу свою проблему…

— Так что у тебя за проблема?

— Не хочу рассказывать. Просто поверь мне.

— Как тогда, когда мы были маленькими…

— Именно.

Жозефина взглянула в окно на проплывающие мимо поля и не ответила.

— Жози, умоляю, сделай это для меня! Что ты теряешь?

— Ну, я не мыслю такими категориями…

— Ох, да ладно! Не говори, что ты чиста, как вода горной речки, что тебе нечего скрывать! Я тут узнала, что ты тайком работала на контору Филиппа, а мне ничего не рассказывала. Думаешь, это хорошо? Какие-то секретики с моим мужем!

Жозефина покраснела и пробормотала:

— Филипп попросил меня никому не говорить, а мне так нужны были деньги…

— Ну и я о том же: прошу тебя никому не говорить, и ты получаешь деньги, в которых так нуждаешься…

— Мне было не слишком приятно что-то от тебя скрывать.

— Да, но ты же это сделала! Ты сделала это, Жозефина. Значит, для Филиппа ты на такое способна, а для меня нет? Для родной сестры!