Или выдумать себе адресата? Человека, который мог бы меня выслушать. Компьютер по-прежнему разевает пасть. Ирис купила его, как только они приехали в Межев. Вот положу руки на клавиатуру, а он откусит мне пальцы! Жозефина нервно засмеялась и вздрогнула.

«Ты купила его на гонорар за перевод?» — прошептал ей тогда Филипп на ушко, и она густо покраснела. Ирис разводила огонь в камине. «Мне ужасно нравится моя новая сотрудница, — тихо добавил он. — В контракте с Масиповым ты нас избавила от больших неприятностей». Я становлюсь чемпионкой по лжи и скрытности, подумала Жозефина. Переводить контракты для Филиппа — еще туда-сюда, но если издательство, выпустившее биографию Одри Хепберн, предложит ей другую книгу в перевод или директор института поинтересуется ее работой, ей и самой тогда нефа придется нанимать. Она прыснула. Ирис тотчас же обернулась: «Что это тебе Филипп рассказал такое смешное? Давай, расскажи всем!» Жозефина пробормотала извинения. Она все более легко и комфортно чувствовала себя с Филиппом. Нельзя сказать, что они были близкими друзьями — и вряд ли когда-либо могли ими стать, Филипп не слишком располагал к откровенности — однако они отлично понимали друг друга. Есть такие люди: только взглянут, и тебе уже хорошо. Их мало, и потому, раз встретив, их не стоит упускать. Во взгляде Филиппа, обращенном на Жозефину, была странная мягкость, какая-то удивленная нежность. Обычно, думала она, когда на меня смотрят, это означает, что у меня хотят что-то спросить или взять. А Филипп сам дает. Под его доброжелательным, ласковым взглядом я вырастаю в собственных глазах. Может, и правда когда-нибудь он станет моим другом?

Блик солнца на сушилке погас. Кухня погрузилась в холодный и печальный январский полумрак. Жозефина вздохнула. Нужно убраться, чтобы расчистить пространство для работы. А то скоро совсем места не останется…

Передвигая стол, она обнаружила завалившийся за тостер красный треугольник. Она подняла его, покрутила в руках, закрыла глаза и стала вспоминать. Июль этого года. Антуан приехал за девочками, чтобы увести их на каникулы. Она, скрестив руки, стоит на пороге. Кусает губы, стараясь не выдать волнения. Кричит вслед: «Счастливо, девочки! Хорошо вам провести каникулы!» Прижимает пальцы к губам, чтобы не расплакаться. Слушает их шаги на лестнице. Вдруг порывисто бежит на балкон, глядит вниз… Видит красный локоть в окне машины. Красный локоть Милены… а Антуан тем временем запихивает чемоданы в багажник. Что-то там передвигает, укладывает, как и подобает достойному отцу семейства, отъезжающему на каникулы. И тут Жозефину точно молния пронзила: все, конец. Мужчина укладывает чемоданы в багажник, из окна торчит локоть. Женщина смотрит с балкона. Семья разбита, женщине на балконе хочется прыгнуть в пустоту.

Жозефина разорвала красный треугольник и выбросила в помойку.

Я тоже виновата. Надоела я ему со своей любовью. Всю душу ему отдала. Всю до последней капельки. И он пресытился. «Важна не только любовь, важна стратегия любви», говорил Барбей д’Орвилли.

Она подняла глаза на часы и вскрикнула: уже семь! Четыре часа сидела и размышляла! Четыре часа пролетели, как десять минут! Сейчас девочки придут из школы! Занятия кончаются в шесть тридцать.

А ужин-то не готов.

Она достала кастрюлю, налила воды, бросила картошку, почистить можно, когда сварится, достала из холодильника салат, сполоснула, накрыла на стол, уговаривая себя не волноваться, все получится, писателю не обязательно быть умным, он должен лишь передать свои чувства, облечь их в слова, только вот кому писать? Кого соблазнить письмами? Мужчину? Но она не хочет никого соблазнять, в этом все дело, она некрасивая и толстая, хотя уже похудела… Жозефина начала сбивать майонез. Какое масло добавить, подсолнечное или оливковое? Вот получит деньги за книгу и будет покупать только самое лучшее оливковое масло, первого холодного отжима, самое дорогое, отмеченное медалями всяких конкурсов, но у них ведь появятся деньги, пятьдесят тысяч евро не фунт изюму, с ума посходили эти издатели, неужели она правда похудела или с весами что-то не то, завтра надо будет снова взвеситься. А вот Эрек и Энида… Какая чудная история, какая прекрасная идея начать роман свадьбой и проследить дальнейший путь страсти, в сказках обычно как раз наоборот, и почему мужчинам нравятся худые, вот в XII веке ценились женщины крупные, в теле, им никак нельзя было худеть, какой же сделать героиню, толстой или хрупкой? Главное — красивой, кожа сияет от мазей и притираний, тело гладкое — они удаляли волосы полосками со смолой, волосатость считалась неприличной, и как же ее назвать, горчицы в майонез слишком много не нужно, Гортензия не любит, а будут ли дети в этой истории? Они с Антуаном, когда поженились, хотели четырех детей, но остановились на двух, наверное, зря, он все-таки хватил через край, когда занял эти деньги и ничего не сказал, мог бы и посоветоваться! А она, дура набитая, подписала с закрытыми глазами, но ему обман счастья не принесет! А эта Милена наверняка тратит сейчас наши деньги, дрянь такая, пусть у нее все волосы выпадут и все зубы, и пусть разжиреет, и пусть… А как придумывать имена? Элеонора? Нет… слишком предсказуемо. Эмма, Адель, Роза, Гертруда, Мария, Годелива, Сесилия, Сибилла, Флоранс… А он? Ришар, Робер, Эсташ, Бадуэн, Арно, Шарль, Тьерри, Филипп, Анри, Гибер… И потом у нее может быть несколько возлюбленных, она же не такая кулема, как некоторые! Или пусть будет кулема, но которой постоянно везет… вопреки ее желанию! А что, забавно, девушка, которая стремится к простому человеческому счастью, но ее преследуют успех, слава и богатство, все, к чему она прикасается, превращается в золото! В начале рассказа она хочет уйти в монахини, но родители не разрешают… вынуждают ее выйти замуж за богатого дворянина… так как она происходит из семьи обедневших дворян. Допустим, они разорились во время феодальных войн и уже не могут содержать свои земли. Она должна выйти за Гибера Изменника, жестокого и грубого, с раздвоенной бородой, но…

Капля воды из кипящей кастрюли обожгла ей руку, она вскрикнула и подпрыгнула от неожиданности. Вспомнила, что нужно проверить картошку, потыкала ее ножом.

— Мама, мамочка! Мы встретили по дороге мадам Бартийе, она тощая, как щепка! Мамуля, если я стану вдруг жирдяйкой, ты мне разрешишь диету мадам Бартийе?

— Добрый вечер, мама, — сказала Гортензия, — нам сказали, что завтра столовая будет закрыта, ты можешь дать мне пять евро на сэндвич?

— Да, дорогая, дай мне кошелек… Он в сумке, — уточнила Жозефина, жестом показав лежащую на батарее сумочку. — А ты, Зоэ, не хочешь завтра пообедать сэндвичем?

— Я поем у Макса. Он пригласил. У меня тринадцать за контрольную по истории. А завтра скажут результаты по французскому. Там точно будет хорошая отметка.

— С чего ты взяла?

— Поняла по глазам мадам Порталь, она смотрела на меня с гордостью.

Жозефина поглядела на дочь: обязательно нужно выписать в романе Зоэ. Краснощекая крестьянская девочка ворошит сено или варит суп в котле над огнем очага. Изменю имя, чтобы она себя не узнала, но оставлю ее веселый нрав, ее жизнерадостность и всякие смешные словечки. А Гортензия? Из Гортензии сделаю принцессу, очень красивую, немного высокомерную, она будет жить во дворце… ее отец уехал в крестовый поход и…