начинаю смотреть на мир и окружающих сквозь призму какого-то первобытного собственничества и абсолютной нетерпимости? Ведь в том, что это именно так, тоже нужно сознаться перед собой. В моем восприятии любого ее действия и всего, что хоть как-то ее касается, есть нечто реально нездоровое. Причем, если уж судить откровенно, плохо не только одной Василисе от того, как меня на ней глючит. Мне и самому хреново, и когда накрывает, и больше всего — после. Осознавать, что с тобой случается временное помутнение рассудка, и ты не отдаешь себе отчет, что делаешь и говоришь в этот пусть и краткий момент, совсем нерадостно. Ведь никакие сожаления и последующие извинения не отменят случившегося, не сотрут память. Тогда где и как найти ту панацею, которая станет избавлением для обоих? Что, если единственный способ не душить, как выразился Шон, это только соблюдать максимальную дистанцию? Челюсти свело при мысли о необходимости держаться на расстоянии от Василисы отныне и всегда. Нет. Нужно найти другой способ. Не хочу верить, что его не существует. Я многому научился за эти годы. Сдерживаться, не цеплять случайно или нарочно людей, не быть эгоистичным, не требовать, чтобы окружающие принимали мой взгляд на жизнь как истину и терпели меня, каким есть. Но вот относиться по-другому к этой единственной девушке, видимо, нет, не научился. Можно ли оправдаться тем, что, раз ее не было эти годы рядом, то у меня просто не было возможности как-то работать над собой в этом направлении? Оно, конечно, можно, вот только искать своим любым действиям оправдания я тоже перестал какое-то время назад. Потому как это не более чем самообман и трусость.

И все замечательно в моих, по сути, правильных размышлениях, вот только с тем, что я все чаще смотрю на часы и прислушиваюсь, не пришла ли Васька домой, все настороженнее, ничего поделать не мог. Как и с тем, что раздражение и беспокойство из-за ее отсутствия нарастало в геометрической прогрессии с каждым временным отрезком, который преодолевали стрелки на старинных кухонных часах. Сто раз уже рука невольно тянулась позвонить Шону с наводящими вопросами или вообще плюнуть на реверансы и набрать напрямую Рыж. Но я сдержался. Зато вот Геша таким сдержанным не оказался. Телефон подпрыгнул на столе, когда я уже мыл посуду.

«Нужно поговорить. Можешь через час быть? Где — сам придумай».

Сначала решил отказаться. Наговорился я сегодня, хватит. Но с другой стороны сейчас, когда иррациональная злоба на парня схлынула, я четко понимал, что он заслуживает объяснений. Я бы себя на его месте наверняка ощущал более чем странно. Уже подъезжая к кафе, прислушался к себе. Нет, не чувствовал я никакого гнева на Гешу сейчас. Покачав головой, усмехнулся. Вот Шон говорит, что я Ваське кислород перекрываю, а она меня, похоже, отбрасывает вниз по эволюционной лестнице. Из человека разумного в неандертальца превращает. Вот нет ее рядом — и Геша вполне себе нормальный парень, и я адекватен, а вот появись она — опять невротиком стану? Повод задуматься и держаться подальше? Ага, сейчас!

Я сразу рассмотрел Гешу в зале кафе. Еще бы, в отличие от шумно веселящихся и активно общающихся людей вокруг, он сидел один и наглядно являл своей мрачной физиономией пример того, как должно выглядеть дурное настроение.

— Ну привет, — я опустился на стул напротив.

— Виделись уже, — не слишком дружелюбно буркнул парень.

Пару минут мы играли в гляделки, пока Геша наконец не перевел взгляд в окно, за которым сгущались весенние сумерки. Он хмурился и шумно вздыхал, очевидно, подбирая слова. Я сначала хотел дать ему возможность высказаться, но процесс затягивался. Геша сжал в кулаки лежащие на столе руки и снова резко выдохнул.

— Хочешь мне врезать? — просто спросил я.

На самом деле понимаю его сейчас. Это тот момент, когда чувствуешь, что ничего конкретного человеку предъявить не можешь, по крайней мере, облекая в слова. Да, я не сказал, что меня и Василису связывают давние отношения, но ведь он, если честно, и не спрашивал. Я его за язык не тянул, когда он мне все свои мечты, с Васькой связанные, выбалтывал, уж скорее наоборот, предпочел бы всего это не слушать. А то, что он сейчас чувствует себя дурак дураком, поняв, что между понравившейся девушкой и приятелем что-то есть, тут уж сам и виноват. Но по себе знаю: от понимания собственной глупости двинуть по роже хочется ничуть не меньше. Может, даже наоборот.

— Очень хочу, — кивнул Геша. — Но еще больше я хочу узнать: то, что я видел на берегу, это то, что в прошлом, или что-то, что между вами сейчас?

— Считаешь, это твое дело, и я обязан отвечать? — Я не злился… так, слегка напрягся.

— Может, и не мое. Но я-то уже спросил, — Геша глянул мне в лицо, и я заметил в его глазах огонек упрямства, которого раньше там не замечал. Можно подумать когда-то присматривался.

— То, что между нами, родом из прошлого. Но я намерен сделать это настоящим, — я не стал добавлять, что настоящим оно должно стать совсем в ином качестве. Не его это, собственно, дело.

— Ты намерен, — повторив, кивнул Геша, словно подтверждая что-то для себя, и посмотрел уже с вызовом: — Но это совсем не значит, что Ру… девушка согласна с такими твоими планами на будущее?

Вот, если честно, на мгновение накрыло той самой злостью из прошлого, и захотелось, наклонившись вперед, зарычать: «А куда она, на хрен, денется!». Но я же, мля, новый человек, совсем не та эгоистичная, навязывающая свое мнение скотина. Ведь так?

— Если хотел узнать о ее планах, так что же ее не спросил? — проглотив свой гнев, ответил я равнодушно. Ну, или мне так казалось.

— Я хотел. — Хотел он, в другую сторону хоти, чувак! — Но подумал, что правильнее будет сначала поговорить с тобой и расставить все по местам.

— Ну давай, расставляй.

— Русалка не твоя девушка.

— Нет, — чуть не добавил «пока что».

— И если я все верно понял, она не горит особым желанием ею становиться, — усмехнулся засранец.

— Ну, я-то еще и не предлагал, так что это вопрос спорный, — ответил я ему аналогичной усмешкой.

— В таком случае все даже проще. Раз я официально не влезаю и не разбиваю состоявшуюся пару, значит, считаю, что имею право ухаживать за девушкой.

— Как миленько! Вот только ты даже имени девушки до сих пор не узнал. Не до хрена ли в таком случае у тебя самоуверенности?

— Ну, не больше, чем