В неоклассической теории монополистическим ценам и излишкам прибыли, возникающим за счет монопольного положения, противопоставляются цены, которые возникли бы в условиях совершенной конкуренции, т. е. в состоянии равновесия бескоалиционной игры. Видимо, во времена Адама Смита категории совершенной конкуренции и модели конкурентного равновесия могли претендовать на приближенное описание реальности. Однако теперь это заведомо нереалистичные, идеальные условия. Так же как в реальности не существует отраслей с совершенной конкуренцией, так же не существует и полной монополии. Даже если определенный товар или услугу производит единственная компания, фактически она сталкивается с конкуренцией своей продукции с другими товарами или услугами при распределении ограниченного дохода потребителем, при формировании им спроса на разные товары и на удовлетворение разных потребностей. Мы используем термин монополизация как некий показатель, возрастающий от нулевого до максимального значения при переходе от совершенной конкуренции до полного контроля одной фирмы или группы над всем рынком, так что можно говорить о степени монополизации (подробнее см. [41]).

Хозяйственные отрасли существенно различаются по тому, способствуют или препятствуют условия, в которых работают фирмы и предприятия, их укрупнению. Те отрасли, где увеличение размеров фирм не приносит выгоды, и которые состоят в основном из мелких предприятий в развитых странах, как правило, пользуются многосторонней поддержкой государства.

Число и средний размер предприятий и компаний и уровень монополизации в отрасли – важный (хотя и не единственный) фактор, определяющий ее финансовое положение, а также различия среднего уровня рентабельности активов и рентабельности продукции в разных отраслях. Отрасли и сектора хозяйства обычно устойчиво делятся на две группы: 1) отрасли монопольной, или олигопольной структуры, где большая часть рынка контролируется одной или несколькими крупными компаниями, и 2) отрасли, состоящие из большого числа малых и средних фирм, для которых характерна совершенная или монополистическая конкуренция. Точнее, они устойчиво тяготеют к тому или иному полюсу. В отраслях первой группы, как правило, более высокий уровень рентабельности капитала и оплаты труда. К ним относятся отрасли, контролирующие основные финансовые потоки в стране. Отрасли второй группы, наоборот, часто оказываются низкорентабельными или даже убыточными. Это та самая «неравномерность в распределении богатства» (термин Дж. Робинсон в приведенной выше цитате), которая всегда рассматривалась как главный негативный результат монополизации.

Во второй половине XX века, в основном благодаря работам Дж. Гэлбрейта [11], [12], стало пересматриваться отношение к проблеме конкуренции и монополизации. Стремление к монополизации рынка всегда объясняли только возможностью устанавливать повышенную цену на свою продукцию (или пониженную – на продукцию поставщиков). На этом основании монополизация всегда рассматривалась как негативное явление, в то время как давление конкуренции всегда стимулирует снижение затрат. Между тем, наиболее важной причиной стремления к контролю над рынками, усиливающуюся с усложнением и удорожанием производства, чаще всего было требование укрепить дисциплину и надежность отношений со своими рыночными партнерами, устранить непредсказуемость конъюнктуры. Предприятия со сложным производством были поставлены перед необходимостью формировать, реорганизовывать свою «среду взаимодействия». Крупные фирмы и корпорации оказались способными решать эту задачу (нередко с помощью государства, используя лоббирование в политических структурах).

Дж. К. Гэлбрейт, один из классиков экономической мысли, в своей последней работе 2004 года [13] с высоты своего 70-летнего опыта работы в экономической науке писал: «Нет сомнений в том, что корпорация является господствующей силой в современной экономике… Вера в рыночную экономику, в которой покупатель независим, является одной из наиболее распространенных форм заблуждения». Он один из первых, кто проанализировал и подробно описал изменение природы мирового капитализма. Он называет это переходом его в стадию «корпоративного капитализма». Сейчас экономическое и социальное доминирование крупного бизнеса общепризнано. О роли малых и средних предприятий в развитии технологических инноваций он пишет: «Таланта производить недостаточно, необходимо также обладать организационными и иными предпринимательскими способностями… Власть переходит к более крупному экономическому субъекту – к менеджменту, к организации… В стремлении приписать собственникам, акционерам и инвесторам компании роль, которой они в действительности не играют, заключен очевидный и вовсе не безобидный обман… Мы избавились от бранного слова «капитализм». Термин, который сегодня может служить его подходящей заменой, – «корпоративная бюрократия»… Устоялось мнение, что бюрократия существует в правительстве, но никак не в мире корпораций… не в частном секторе. Это проявление «невинного обмана»» [13, с. 40–42].

Систему транснациональных корпораций (ТНК), их долгосрочных соглашений, связывающих их материальных, финансовых и информационных потоков, давно называют каркасом мировой экономики, задающим направление ее движения. Дж. Гэлбрейт называл эту систему «планирующей системой». Роль каркаса, которую в развитых странах капитализма играет система крупных корпораций, в СССР выполняли как производственные объединения, так и главки, ведомства и даже министерства. Большая часть этих организаций, в первую очередь, в машиностроении и оборонке, были разрушены в 90-е годы (путем прекращения государственного финансирования, приватизации предприятия по частям, ликвидации государственных структур и других процессов). И это стало одной из главных причин упадка обрабатывающей промышленности в современной России, ее преимущественно экспортно-сырьевой направленности.

Современная крупная корпорация управляется групповыми решениями «коллективного мозга» того устойчивого ядра управляющих, круг которых обладает специальными знаниями, способностями и опытом группового принятия решений, которые Дж. Гэлбрейт назвал техноструктурой. Чтобы такая группа или организация стала дееспособной и эффективной, необходимы значительное время и усилия высококвалифицированных людей. Это не технический аппарат, который может быть собран из стандартных комплектующих. В определенном смысле эффективно и стабильно работающая корпорация, «выросшая» до крупных размеров, представляет собой несомненную ценность и, как каждый день повторяет известная телевизионная реклама Газпрома, есть «национальное достояние».

Недостаток радикальной рыночной теории (точнее идеологии) состоит в том, что она переоценивает значение экономической свободы и горизонтальных связей типа биржевых сделок в ущерб роли государства и крупных компаний, рост которых обеспечивает необходимую долю долгосрочных соглашений и структурообразующих вертикальных, административных воздействий и установок. Если предположить, что каждая фирма действует независимо, ориентируясь только на цены, сложившиеся к настоящему моменту, то получим процесс, сопровождаемый неутихающими колебаниями. В этих условиях любые инвестиции становятся бессмысленными в силу высокой неопределенности и непредсказуемости будущего. «Вмешательство» государства в рыночные процессы, таможенная защита внутреннего рынка от разрушительных колебаний мировых цен, контроль над рынком монополий и крупных субъектов рынка, объединенных в картели – такого типа явления в определенных условиях могут оказаться и оказываются необходимыми условиями стабилизации и предсказуемости, необходимыми для поддержания инвестиционной активности.