– Капитан, что они делают? – крикнул Григорий мужчине, стоящему в нескольких шагах.

Закованный в полный доспех Бастони не обращал внимания на падающие стрелы или небрежно отмахивался от них, как от насекомых.

– Они готовятся к атаке, – ответил капитан из-под забрала. – Но сперва я вижу пламя у них на палубах.

– Они горят? – с надеждой спросил Григорий.

– Нет, у них есть огонь. И сейчас он придет к нам.

Григорий слышал, как поменялся ритм кос-барабана, слышал, как щелкает кнут и свистят, рассекая воздух, весла. Он опустил забрало и высунул голову. Несколько мелких фуст шли прямо к бортам каракки. В последний момент они легли на параллельный курс, и Григорий увидел огонь, о котором говорил капитан, – в больших горшках на палубе и на копьях, обмотанных промасленной тканью. Копья тыкались в горшки и тут же летели в каракку.

– Огонь! – заорал Бастони команде, которая уже была готова.

Моряки бросились вперед с ведрами воды, выплескивая ее повсюду, куда втыкались копья. Паруса свернули, как только те потеряли ветер, так что пищи для пламени было немного, и все горящее быстро затушили. Григорий следил, как судно за судном повторяет атаку и раз за разом терпит неудачу, теряя людей – солдаты с палуб каракк стреляли из арбалетов, кидали камни, ловили копья и отправляли их назад. У Бастони, при всех его недовольствах, была пара маленьких орудий, и они стреляли камнями по вражеским палубам. Но Григорий по-прежнему не поднимал арбалета. Восемнадцать болтов – очень мало, и он не сомневался, что скоро ему представятся другие, более интересные цели.

Он не ошибся. Снова и снова фусты подходили и метали огонь, снова и снова их отгоняли. Пока Григорий не услышал, что ритм барабанов изменился, в реве труб появились новые ноты. Услышал характерный басистый рев болгарина.

– На абордаж! – заорал Балтоглу-бей.

Григорий попытался определить источник крика. Вокруг было много дыма, в основном от горящих фуст. Но вскоре он заметил посреди множества судов большую трирему болгарина; увидел на ее кормовой палубе шест с тремя конскими хвостами под полумесяцем – знак капудан-паши, единый на воде и на суше. А рядом с ним виднелся тот самый яркий шлем, на котором теперь было на одно павлинье перо меньше.

Пришло время вложить болт в паз.

Длинный выстрел сквозь дым, с качающейся палубы. По крайней мере сейчас нет ветра, с мрачной улыбкой подумал Григорий. Балтоглу был защищен не хуже генуэзца, стоящего рядом с Григорием. Но, как и капитан «Стелла Маре», сейчас он поднял забрало, чтобы выкрикивать команды.

Это шанс. Григорий наклонился, поставил ногу в стремя и плавным движением натянул тетиву. Подняв арбалет, вложил болт, упер ложе в плечо, прижался предплечьем к фальш-борту, вдохнул. Потом выдохнул и нажал на спуск. Но в это мгновение судно качнулось, дерево ударило в дерево.

Когда Григорий глянул, Балтоглу, невредимый, по-прежнему стоял и выкрикивал команды. Он направлял свою трирему к борту широкого и низкого греческого транспорта.

– Абордаж! – заорал Бастони.

Григорий перевел взгляд с дальней цели на ближнюю – идущую рядом бирему. Люди на ее палубе раскручивали веревки и метали крючья, которые впивались в высокие борта каракки и связывали два судна вместе. Он услышал такой же глухой удар с другого борта, увидел, как там тоже взлетают веревки с крюками. Один упал рядом с ним. Григорий видел, как провисшая веревка тут же натянулась. Он аккуратно отставил в сторону арбалет, отвязал щит, надел его на руку и вытащил из ножен фальшион.

Над бортом полетели стрелы, пущенные навесом. Григорий пригнулся, будто от водяных брызг. Появилась рука, ухватилась за дерево. Прежде чем Григорий отрубил ее, он успел заметить толстые рыжие волосы на костяшках пальцев.

Струя крови, болезненный вопль, голос удалялся, пока человек летел вниз, потом послышались крики тех, на кого он упал. Когда в дерево впились еще три крюка, Григорий огляделся. Моряки стояли вдоль всего борта с мечами, топорами, поднятыми кинжалами; они ждали, как охотник у кроличьей норы. Как только один падал, пораженный пущенным снизу снарядом, на его место тут же заступал другой. Среди жуткого шума – барабаны, трубы, крики умирающих, боевые кличи – Григорий обернулся на особенно пронзительный вопль. Стоящий над ним генуэзец пошатнулся, выронил топор, схватился рукой за древко, торчащее из горла. Между пальцев потекла кровь, мужчина упал – и в этом месте тут же появились крюки и руки. Стоящий рядом моряк не замечал их, сосредоточившись на собственном участке борта. В шеренге был разрыв, и в нем тут же возникла голова в тюрбане. Турок перемахнул через борт и встал на палубе, держа в руке изогнутый ятаган.

– Капитан! – крикнул Григорий.

Бастони обернулся, в последнюю секунду увернулся от падающего клинка. Следующий удар он встретил своим мечом, и мужчины схватились, а тем временем через борт полезли еще двое турок.

На веревке рядом с Григорием появилась рука. Задержавшись, только чтобы срубить два пальца и выдернуть засевший в дереве фальшион, грек бросился в атаку. Небольшой уклон кормовой палубы создавал ощущение, что он бежит в гору. Первый турок, который был выше, зарычал и полоснул мечом. Григорий ударил вниз, уклонившись на бегу ровно настолько, чтобы увести фальшионом острый кончик меча в сторону, мимо своего нагрудника. Описав щитом дугу, Григорий ударил им в лицо мужчины.

Турок каким-то образом устоял на ногах. По лицу его текла кровь, в глазах полно слез, но он все же видел достаточно, чтобы рубануть Григория по бедру. Тот метнулся вперед, избежав глубокой раны, но почувствовал жжение там, где доспех не прикрывал тело. Григорий крутанулся, разворачивая щит, и ударил его краем в уже окровавленное лицо врага. На этот раз турок упал и остался лежать.

Но второй турок уже крутил мечом, не подпуская Григория к себе, – длинный изогнутый клинок заставлял держаться подальше. Григорий бросил взгляд на веревки: натянуты. Скоро здесь будут новые враги. «За Крест!» – закричал он. Короткий фальшион вынуждал подойти ближе, и потому Григорий с силой вскинул щит, отводя удар ятагана, и тут же нанес рубящий удар по ногам мужчины. Удар был обманным, фальшион на ладонь не доставал до лодыжек турка. Но тот не понял, отпрыгнул и споткнулся о первого, который нащупывал на палубе свой меч. Пытаясь сохранить равновесие, турок бестолково взмахнул ятаганом, и Григорий, улучив момент, шагнул вперед и сильным ударом вскрыл мужчине грудь. Турок закричал, пошатнулся. Григорий, подойдя вплотную, вбил щит ему в грудь, сбивая с ног и выбрасывая за борт. Другой противник нашел меч и поднимался, выкрикивая проклятия сквозь выбитые зубы. Но он еще был вполоборота к Григорию, и грек подсек его выставленную ногу, захватил шею и, перебросив врага через бедро, отправил его следом за товарищем.

Две веревки перед Григорием скрипели от тяжести. Он бросил фальшион, подхватил оброненный моряком топор, взмахнул, перерубил, взмахнул, снова перерубил. Две веревки упали к грохоту и крикам внизу.