– Неплохо.

Григорий, тяжело дыша, обернулся. За его спиной стоял капитан, рядом лежал мертвый турок. Вытирая меч о плащ, Бастони с улыбкой продолжил:

– Может, мне оставить тебя командовать кормовой палубой, грек? Похоже, у тебя неплохо получается.

– Я буду… признателен… если ты не станешь этого делать.

– Как скажешь.

Бастони обернулся и закричал своим людям, перекрывая шум.

Когда к ним подбежали пятеро моряков, Григорий оглядел судно. Очень немногие турки добрались до палубы и сейчас тихо лежали на ней. По обоим бортам карабкались новые враги, и их все так же отбрасывали назад. Они лезли, подгоняемые барабанами и трубами, выкрикивая имена Мехмеда и Пророка. Григорий никогда не сомневался в храбрости своих врагов. Храбрость и мастерство их предводителей привели к таким обширным завоеваниям. Эта атака казалась безнадежной затеей – однако они продолжали толпиться у бортов своих кораблей, жаждали улучить возможность вскарабкаться наверх и бросить вызов смерти. И Григорий видел, что внизу, у бортов всех каракк, роятся десятки турецких судов, скачут на волнах, ждут своей очереди. Тысячи фанатиков, желающих убивать и умирать во имя Аллаха.

Внезапно он задумался, перед кем же стоит безнадежная задача.

Однако храбрость мусульман встречалась с не меньшей храбростью христиан. Вдоль каждого борта стояли и сражались мужчины из Генуи и Константинополя. Как будет сражаться и он сам, как сразится и сейчас, когда металл гулко стучит о дерево и новый крюк впивается в борт.

Они накатывались и откатывались. Вскоре палуба стала липкой от крови, повсюду валялись отрубленные конечности. Тяжелый и короткий меч Григория теперь больше походил на дубину, поднимался и падал. Грек не следил за временем, только замечал иногда, под каким углом к покрасневшей мачте стоит солнце. Время шло.

Потом сквозь туман усилий и убийств прорвался крик капитана: «Греки идут ко дну!», и Григорий поднял голову. До низкой баржи с зерном, над которой реяло орлиное знамя Константинополя, было не больше пятидесяти шагов. Ее со всех сторон облепили вражеские суда, и казалось, что скоро они утопят ее одним своим весом. Таким Григорий видел и свой город – оленем с десятком гончих у горла. И это зрелище смыло с него всю усталость.

– Капитан, мы можем помочь ей?

Бастони поднял забрало, вытер пот и брызги крови с глаз, посмотрел.

– Да, – быстро ответил он. – Ибо каждый из нас похож на город, взятый в осаду. Так почему бы нам не сразиться вместе?

По правому борту как раз отходила галера; другая ждала, когда освободится место и она сможет вступить в бой со свежими людьми.

– Давай сюда! – крикнул Бастони Григорию, бросая меч.

Грек отбросил собственный меч и подбежал к штурвалу.

– Течение слишком слабое, – бросил Бастони. – Молись Иисусу, чтобы его хватило.

Оба мужчины напряглись. Штурвал повернулся… потом, поначалу почти незаметно, начала поворачиваться каракка. Снизу, с турецкой галеры, послышались крики, треск ломающихся весел. Потом все судно вздрогнуло, притершись бортом к имперской барже.

– Крепи швартовы! – заорал Бастони, перегнувшись через борт.

Маневр сбросил галеры, которые цеплялись за каракку. Ни одна веревка сейчас не дергалась под карабкающимися людьми. Григорий подбежал к Бастони и посмотрел вниз.

Греческое судно было шире, ниже сидело в воде, его огромные трюмы были набиты несущим жизнь зерном. Моряки уже хватали веревки, которые сбрасывали генуэзцы, связывая два судна вместе.

– Смотри!

Бастони схватил Григория за руку и указал вперед, за баржу.

– Они идут к нам.

Григорий посмотрел туда. Капитаны двух каракк, дрейфовавших по другую сторону баржи, заметили маневр Бастони и повторяли его. Их суда уже двигались, подходили к ней…

Григорий вновь опустил взгляд. Их собственное судно было покрыто шрамами сражения. Но похоже, широкая палуба баржи пострадала намного сильнее. Повсюду лежали люди, одни мертвые, другие зажимали кровоточащие раны. Мужчины в броне, в отличие от большинства генуэзцев, носили не латы, а кольчуги и стальные шлемы, больше похожие на шлемы их турецких противников. Их отличал и другой признак – греки не подстригали бороды, как итальянцы, а выпускали их поверх нагрудников.

Рука Григория коснулась его собственной аккуратной бородки. Он так долго сражался вместе с генуэзцами, что стал походить на них. Он до сих пор мог быть одним из отряда Джустиниани, сражаться с тем, с кем прикажут, – просто еще один убийца за плату. Но глядя сейчас вниз, на своих земляков, он припомнил, что чувствовал, когда впервые отправился на войну, когда сражался не за золото: за страну, семью, императора. За Бога. Вряд ли судьба так настойчиво тянет его в Константинополь лишь ради очередного военного жалованья.

Обернувшись, Григорий подхватил арбалет, закинул за плечо. Подобрал с палубы меч, вложил в ножны, распустил ремни щита, сдвинув его поглубже.

– Капитан, – крикнул он, снарядившись, – я пойду к своим землякам!

Бастони вскинул меч в коротком салюте.

– Иди с Иисусом, грек, – ответил он, взглянув на палубу баржи. – Его забота тебе понадобится. И скажи капитану Флатенелу держаться стойко. Генуя его не бросит.

– Флатенел? – с улыбкой переспросил Григорий. – Я знаю этого старого медведя.

Он запрыгнул на край фальшборта. Когда христианские суда собрались вместе, турки немного отошли, и стрелы сейчас летели не так густо.

– Я передам ему. Прощай!

Суда были крепко пришвартованы друг к другу, и имперскую баржу от каракки отделял один прыжок. Григорий подпрыгнул, схватился за канат. Если полезть вверх, он окажется на рее, вдоль которой уложен свернутый парус. Грек обвил канат ногами и скользнул вниз, притормаживая, чтобы не ободрать руки. Оказавшись на высоте двух человеческих ростов над приподнятым полуютом баржи, он разжал руки и спрыгнул в середину группы стоящих там мужчин.

– Святая Матерь! Папа скукоженный! Покарай меня святой Петр!

Его неожиданное появление вызвало множество возгласов. Люди держали наготове оружие, и Григорий поднял забрало, показал пустые руки.

– Позволите земляку помочь вам в бою? – спросил он на греческом.

– Откуда ты свалился, парень, с городской стены или с небес? – проворчал пожилой мужчина.

Григорий узнал Флатенела, имперского командира. У них с отцом Григория было совместное дело – перевозка шелка.

– Ни то ни другое, дядя. Хотя я, похоже, ступил прямо в ад.

Мужчины зашевелились, уставились на пришельца. Флатенел пытался разглядеть лицо под тряпичной маской.

– Я тебя знаю?

– Знаешь, – ответил Григорий и, чуть помолчав, закончил: – Ибо я – Григорий Ласкарь.