— Ром!..

Где-то в мозгу кольнули совсем неуместные виноватые нотки. Да нет же, нет, Катюх! Ничего неправильного мы не делаем! Ну и пусть на третьем свидании! Ну и пусть — вот так, с трахты-барахты, ничего не обсудив! Мы же хотим друг друга, тут даже спрашивать не надо, тут все и так понятно! Так к чему?

— Ром, пожалуйста!..

А вот теперь точно не показалось. В голосе слезы, и руки уперлись в его грудь, не подпуская ближе.

Роме понадобилось время, чтобы хоть немного притушить вожделение и суметь связно заговорить:

— Кать, чего ты? Я не обижу, правда…

— Я знаю, Ром! — с какой-то болью выдохнула она и вдруг так крепко стиснула руки у него на шее, что перекрыла кислород. Рома тряхнул головой, совсем уже ничего не понимая. — Прости, у меня… Так глупо, так не вовремя!.. Я и не поняла сразу!.. Иначе не стала бы так далеко заводить, правда! Живот болел, но я думала, что… В общем, мне домой надо, пока не опозорилась совсем! Прости, я правда не хотела!..

Вообще Рома никогда не считал себя тугодумом, но то ли действительно все мысли переместились сейчас в штаны, то ли он просто ничего не понимал в девчонках и их психологии, но он все же удержал за руку рванувшую от него Катюху и всмотрелся в ее запунцовевшее лицо.

— Меня не хотела? — прямо бахнул он. — Тогда какого черта? Я же сразу предлагал!..

Катя хлопнула ресницами, пытаясь сообразить, из какой фразы ее скулежа он мог сделать подобный вывод. Потом закатила глаза к потолку, понимая, что придется все-таки обходиться без намеков.

— Ты все же болван, Давыдов! — выдала она и закрыла лицо руками. — Месячные у меня начались! Не раньше не позже! Но у девочек такое бывает! Так что привыкай!

С этими словами она запихала блузку обратно в брюки и выскочила из Ромкиной квартиры раньше, чем он сумел уразуметь смысл ее слов.

Сонька позвонила не вовремя. Настолько не вовремя, насколько только вообще было возможно: Катя почти закончила обе хоккейные формы — для своих и для соперников — и теперь торопливо наводила последние штрихи, чтобы следом спуститься к Ромке и показать ему свои работы. В том, что они ему понравятся, она почти не сомневалась и просто хотела поскорее его увидеть. Вот странность-то: их отношениям не было еще и недели, а Катя так привыкла к ним, но не могла ни одной лишней секунды обходиться без Ромки. Только усилием воли освобождала его от себя, когда видела, что он не успевает с учебой или работой — вот как сегодня, — и потом считала минуты до новой встречи. Наверное, это было каким-то наваждением, но Кате не хотелось от него освобождаться. Каждый день она узнавала Ромку чуточку больше — и чуточку сильнее влюблялась в него. А как иначе, если ей нравилось в нем все без исключения? Его внимательные черные глаза; его сильные и такие нежные руки с забавными браслетами на запястьях; его спокойствие и настойчивость; его откровенность и потребность ее защищать; его страстность и неспособность перед ней устоять. Его объятия, его поцелуи, его ласки, его низкий, пропитанный желанием голос. И каждая фраза — от привычного «Катюха» до обезоруживающего «Я не обижу, правда». Как будто она не знала, что не обидит, как будто могла не верить ему и сомневаться в нем. Катя впервые так полно доверилась другому человеку, чувствуя сердцем, что он это доверие не предаст, — и перестала наконец ощущать себя одинокой. Мир рядом с Ромкой становился приветливым и по-весеннему теплым, и Катя купалась в этой первой своей настоящей любви и не хотела никого в нее пускать.

Даже Соню, с которой, кажется, не разговаривала ажно с прошлых выходных, когда еще не рассталась с Олегом и снова выслушивала в свой адрес не самые приятные эпитеты, оказавшиеся, по сути, весьма верными. Да, упертая, сумасбродная, не желающая признавать ошибки и не видящая дальше своего носа — все это про нее, и Кате, наверное, стоило бы повиниться и признать Сонькину правоту в отношениях с Олегом: подруга этого заслуживала. Но вот разговоры с Бессоновой никогда быстро не заканчивались, а Катя не хотела опаздывать на свидание. Они с Ромой договорились встретиться в восемь, чтобы пойти в кино, и у Кати оставалось всего десять минут на сборы.

Но если не ответить, Бессонова изведет ее звонками: она останавливаться вообще не умела. Так что следовало, наверное, постараться объяснить подруге, что занята, и пообещать перезвонить в самое ближайшее время. Главное — не сболтнуть лишнего, иначе Сонька не отстанет, пока все не выяснит, а Катя не готова была делиться последними изменениями в своей жизни. Ни с Бессоновой, ни с кем либо еще. Довольно и Строева: от его ехидных улыбочек хотелось удавиться. Скорей бы родители уже съехали в новую квартиру, так ведь еще до самого лета ждать. Два месяца…

Катя вздохнула и наконец приняла вызов. Но сказать ничего не успела: Сонькин возбужденный голос занял сразу все ниши для начала разговора.

— Что, Сорокина, как проблемы, так в любое время звоним, а в счастье старых друзей забываем? — наехала она, и Катя в первую секунду решила было, что Сонька знает про их отношения с Ромкой. Но задать собственный вопрос снова не сумела, ибо та, дав ей на угрызения совести буквально пять секунд, тут же продолжила: — Неужели добилась наконец взаимности от своего Олежека? Тогда прими мои поздравления и рассказывай, как тебе это удалось! Я, признаться, так и не верила в подобную авантюру, но теперь хочу знать все подробности! Вдруг когда-нибудь появится повод воспользоваться твоим опытом…

— Ой, не надо, — рассмеялась, не удержавшись, Катя и закрыла альбом: большего ей сегодня все равно не удастся сделать. — Ты была права: нельзя строить отношения на обмане. Вот они и не построились.

В трубке повисло молчание, и Катя видела, как быстро в голове Бессоновой одна реальность сменяет другую. А уж за словом в карман подруга никогда не лезла.

— Неужели Олег узнал про спор? — сочувствующе проговорила она. — Но кто? Давыдов проговориться не мог.

Катя качнула головой и подавила совершенно неуместный укол ревности. Ну пусть Бессонова Ромку припомнила, они точно так же два года вместе учились, почему она теперь вдруг должна забыть о его существовании?

— Нет, Олег ничего не знает об этом, — старательно спокойно ответила Катя. — Просто я узнала его чуть ближе и поняла, что нам не по пути. Ну и… порвала с ним.

В трубке установилась тишина, и Катя посмотрела на часы. Без шести восемь. Надо начать одеваться, чтобы не опоздать на сеанс.

— Сама предложила Олегу расстаться? — наконец настороженно уточнила Соня.

— Сама, — кивнула Катя и улыбнулась. Зажала трубку между плечом и ухом и распахнула шкаф.

— И Олег тебя отпустил? — тем же тоном продолжила расспросы Сонька. Катя снова кивнула и оценивающим взглядом прошлась по нарядам. Жалко, что она истратила брючный костюм на театр с Олегом, а ведь именно в нем Ромка назвал Катю красивой девчонкой. А она тогда ничего не поняла. Теперь удивить его теперь было нечем.

— Отпустил, — снова согласилась Катя. — Думаю, еще и вздохнул с облегчением, когда это произошло. Все-таки глупо было рассчитывать на то, что можно заставить кого-то полюбить тебя, если ты ему не нужна.