Дверь приоткрылась; показалось улыбающееся лицо Танни. Гений вошел, держа в руках букет гвоздик и колоду карт.

– Привет, незнакомка. – Старался держаться с обычным оптимизмом, но по сочувственному взгляду Имоджен поняла, что выглядит ужасно.

– До чего же приятно тебя видеть, Танни!

– Подумал, что здесь, должно быть, ужасно скучно. Может быть, сыграем? – Он жизнерадостно помахал картами, и Имоджен улыбнулась, пытаясь обуздать внезапный энтузиазм.

До появления Танни она не представляла, до какой степени соскучилась по коллегам и работе, как хотела встать с кровати и вновь окунуться в нормальную жизнь. И все же отныне все пойдет по-другому, возврат к прошлому невозможен. Но хотя бы здесь можно было притвориться, что ничего не изменилось. Имоджен ясно понимала, что, выйдя из больницы, больше не сможет работать в отделении полиции Плимута. Не сможет смотреть Стэнтону в глаза после того, как потеряла его ребенка. Не потому, что Дэвид горько разочаруется, а потому, что событие слишком серьезно для мимолетной страсти. Невозможно открыть ему правду, но невозможно и утаить. Все разрушилось. Что же касается Сэма, то без веских доказательств его враждебных действий пришлось бы и дальше работать с ним в паре. Но теперь вряд ли удастся скрыть всепоглощающую ненависть. Имоджен вспомнила тот день, когда он принес бургер, а она совершила ошибку и призналась, что беременна. В памяти всплыла адская картина: Сэм выходит из клуба в обнимку с Васосом. Она вздрогнула, отогнала страшные мысли и сосредоточилась на Гэри Танни.

– Расскажи все, что я пропустила. – Внезапно захотелось узнать новости.

– Ну, во-первых, поднялась жутко дерьмовая буря. Никак не могут найти тех ребят, которые сделали… это… с тобой.

– Должно быть, парни навещают семьи на родине. – Имоджен закатила глаза.

– Прости?

– Ничего особенного. Что еще?

– Еще Сэм получил повышение за то, что сумел найти торговцев наркотиками, прежде чем зелье попало на массовый рынок. Выяснилось, что парень по имени Микалис бойко занимался распространением вместе с другим – Джорджем, – который новых проблем не доставит. Сэм арестовал Микалиса вместе с огромным количеством готового к продаже товара; тот занимался фасовкой и ждал, когда утихнет расследование. Решил, что как только интерес к тебе притупится, можно будет выгодно толкнуть всю партию. В этот момент явился Сэм и прижал Микалиса к ногтю.

– Повезло Сэму. – Разве она могла сказать Гэри, что Сэм вовсе не был героем? Что его предупредил Васос, и, скорее всего, добычи оказалось ровно столько, сколько требовалось, чтобы отвести подозрение от собственной персоны?

– Мэр в курсе событий, а несколько членов местного парламента сочли необходимым высказаться по поводу нетерпимости к наркотикам. Поднялся невероятный шум, и в итоге Сэм получил звание детектива-инспектора.

– А Кинкейд? Надеюсь, мое заявление достигло цели? Руководящие лица его получили? Узнали, что Дин не имеет отношения к тому, что случилось со мной или с Джорджем?

– Получили. Но Дина обвинили в жестоком избиении бармена: есть свидетель.

– И? Что дальше? Говори!

– Посадили. Кинкейд отбывает срок в тюрьме Эксетера. – Танни смутился. Имоджен увидела, что испугала парня, эмоционально повысив голос. Но сама этого даже не заметила. Почему так отчаянно хотелось встать на защиту Дина Кинкейда?

– Прости за резкость.

– Все в порядке, не извиняйся.

– Не могу дождаться, когда удастся отсюда выбраться и вернуться к подобию нормальной жизни. – Она вздохнула. – Чувствую, как начинаю сходить с ума. Если посмотрю еще один эпизод «Монополии»… – Имоджен заметила, что при этих словах Гэри Танни отвел взгляд. Что-то случилось. – В чем дело?

– Я не должен об этом говорить.

– И все же придется сказать. Итак?

– Пока это всего лишь слухи, но Стэнтон уже кого-то принял на работу. На твое место.

– Что?

– Все команды снова укомплектованы. Вряд ли ты вернешься в отделение, Грей.

– Как они могли? – Стараясь сохранить спокойствие, Имоджен прикрыла глаза и глубоко вздохнула. После самоотверженной работы вот такая благодарность?

– Не знаю, как и почему. Даже не знаю, правда ли это…

– О, не сомневаюсь, что правда. Пустых слухов не бывает.

Имоджен откинула одеяло, вытащила из вены иглу капельницы и медленно спустила ноги с кровати.

– Какого черта ты делаешь?

– Привези кресло, Гэри. Пора на прогулку.

Едва Имоджен вкатилась в отделение полиции, все взгляды сосредоточились на ней. Танни послушно направил кресло мимо столов, в кабинет старшего детектива-инспектора Стэнтона. Сэм вскочил и бросился наперерез.

– Имоджен, что, черт возьми, ты здесь делаешь?

– Не хочется тебя огорчать, но я выжила.

– Что?

– Мы с тобой больше не друзья, Сэм. – Она понизила голос. – Даже разговаривать не хочу.

– В чем дело? О чем ты? За что так разозлилась?

Имоджен подняла руку, чтобы Танни не вез дальше. Тот сразу остановился и отошел в сторону, чтобы не слышать слов. Имоджен поманила Сэма и прошептала как можно тише:

– Мне известно, что ты сделал, Сэм. Известно, что приказал им меня зарезать. Известно, насколько ты грязен. – Голос предательски сорвался. После того, что Браун сотворил с ней и с ее ребенком, хотелось одного: убить.

– Ты все неправильно поняла. Позволь объясниться!

– Мы больше не разговариваем. Слышал? Все кончено.

Она взмахнула рукой, и Танни снова взялся за ручки кресла. Имоджен была еще крайне слаба; поддерживал лишь гнев. Стэнтон открыл дверь, и Гэри вкатил кресло в кабинет.

– Крикни, когда понадоблюсь, – предупредил, выходя и закрывая за собой дверь. Имоджен посмотрела через стекло и увидела, как Сэм подошел и что-то спросил, а Танни в ответ пожал плечами. Она не поделилась с ним подозрениями, так что Гэри действительно ничего не знал. Лежа на больничной койке, решила больше никогда никому не доверять.

Стэнтон посмотрел с выражением сочувствия и тревоги, а Имоджен внезапно пожалела о решении сюда приехать, хотя в больнице не сомневалась в собственной правоте.

– Сюрприз, ничего не скажешь. Зачем ты это сделала, Грей? Я разговаривал с доктором, и он предупредил, что до выздоровления еще далеко.

– Чувствую себя значительно лучше, – соврала Имоджен.

– И выглядишь намного лучше, чем я предполагал.

– Даже не знаю, радоваться или нет.

– Похудела.

– Правда? – Избитая похвала в адрес женщины показалась оскорбительной. Разумеется, трудно принять подобный комплимент, когда половину твоего желудка отрезали после того, как шовинист-психопат превратил его в месиво.