сам. — Аркадий Викторович, я тут кино детское придумал, про животных с британской фермы, главный герой там — маленький поросенок.

— Та-а-к… — отложив ложку, которой хлебал борщик из литровой банки, он наклонился поближе.

— И мне нужны толковые поросята двух-трех месяцев отроду. Такие, чтобы как минимум знали команды «лежать», «сидеть» и, совсем желательно — уметь пасти овец.

— Пасти овец? — опешил заслуженный свиновод СССР.

Я рассказал синопсис.

— Хорошая сказка! — обрадовался он. — Как тебе, Кларочка? — обратился к жене.

— Трогательная, — с улыбкой кивнула она.

— Вам, товарищи, я предлагаю сыграть роли фермера и его жены, — предложил я.

— Характер подходит! — неосторожно гоготнул Аркадий Викторович и получил от жены воспитательный подзатыльник.

— Кино пойдет на экспорт, — видя ее сомнения, добавил я. — Я мог бы взять обычных розовых свиней, но, раз уж у нас без пяти минут монополия, мы сделаем так — вы сыграете роль фермера, и вы с подопечным поросенком станете лицом торговой марки «Русский бекон». Это тоже пойдет на экспорт — с Внешторгом я договорюсь. Вам — процент с доходов, но придется сбрить вашу замечательную бороду, а то вы с ней, извините, на англичанина не похожи. Ну и на актерские курсы в ДК ходить, пока мы будем снимать сцены только с животными.

— Аркаша, сбривай! — безапелляционно велела «жена фермера».

— Мы согласны, — подтвердил номинальный глава семьи.

Можно прощаться:

— Тогда вот вам сценарий, — Вилочка выложила на стол папку. — А нам дальше надо по делам — сами понимаете, много накопилось.

— До свидания! — душевно попрощались с нами будущие герои детского фильма.

Перед свинарником встретили приятную неожиданность в виде одетой в скромную юбку, вязаную кофту и повязавшую на голову платочек Екатерину Алексеевну. На ногах, понятное дело, галоши.

Вся такая деревенская! Иронии картине добавляет наличие пары телохранителей и «членовоза», на котором бабу Катю и привезли.

— Здравствуйте! Только приехали? — с улыбкой поприветствовал я почетную дачницу «Потемкинской деревни».

Она аккуратно меня обняла:

— Опять всех перепугал, Сережка!

— Все хорошо же, — терпеливо объяснил я. — Прокатитесь с нами, Екатерина Алексеевна? Дело благое есть.

— Благие дела нам нужны! — одобрила она.

Сели в «Запорожец» — я культурно уступил даме переднее сиденье.

— До дома, уважаемая Виталина Петровна, — попросил я.

Фурцева ехидно улыбнулась — знаем мол ваш официоз. Ее охрана и «членовоз» поехали за нами.

— Я вам подарок из Кореи привез, — пояснил я. — А благое дело — это строительство гигантского пионерского комплекса недалеко от Владивостока на средства фонда. Под это дело можно провести конкурс среди старшекурсников-архитекторов, путевка в жизнь победителям будет. Это же несправедливо — на Черном море у нас лагерей полно, а с той стороны — ничего. Кроме того — туда удобно привозить и откармливать ребят из Северной Кореи, — грустно вздохнул. — Тяжело им там. Всем помочь не получится, но так ведь тоже хорошо?

— Очень хорошо, Сережа, — умилилась баба Катя. — Вечером вернусь в Москву и сразу комсомольцам хвосты накручу.

— Спасибо! — поблагодарил я. — Как ваша стройка?

Фурцева смутилась:

— Я, Сережа, три четверти зарплаты в твой фонд отправляю. Ну нет у меня столько, чтобы самой пионерлагерь отгрохать! А на дачу есть — я старую продала.

— И в мыслях ничего такого не было, Екатерина Алексеевна, — честно признался я. — Дача и дача — там домик-то! Видели какого монстра мама с бабушкой отгрохать хотят? Не дом, а жилой комплекс!

— Большая у тебя семья теперь, — успокоила она меня в ответ. — На всех строится, а мама с папой еще молодые — глядишь и прибавится Судоплатовых.

— Может и прибавится, — улыбнулся я. — Мне десяток имен запомнить — раз плюнуть!

Вручив Фурцевой набор из пяти северокорейских халатов, попрощались — посмотрит на свою дачу и поедет в Москву. Увезет и копию сценария фильма про поросенка — пусть и формальность, но одобрение Худсовета нужно.

Глава 24

Корейские гастарбайтеры-мультипликаторы приедут сегодня в ночь, поэтому я счел не лишним посмотреть на принявшую финальную форму «Потемкинскую студии мультипликации» — построили в административном кластере, с видом на площадь — на статую Ленина и фонтан. Окна с другой стороны выходят, увы, на пустырь, но скоро там появятся еще пара пятиэтажек. Жить гости будут в общежитии, но есть нюанс — оно у нас нестандартное, а типа-секции: на две комнаты свои удобства и кухня. Считай — «двушка» на двух хозяев, так что не обидятся. Да они бы и в палатках жить не отказались — большой друг семьи Кимов ведь попросил.

Вошли в кирпичную двухэтажку со здоровенными окнами, поздоровались с выписанным из Москвы директором Петром Илларионовичем Мухиным, лысеющим очкастым толстым (это было обязательным условием, корейцев впечатлять) мужиком почти пятидесяти лет. В мультипликации не соображает, его задачи — тащить документооборот, контролировать технический персонал здания и следить, чтобы художникам хватало «сырья». За мультики у нас будет отвечать творческий руководитель студии — Лев Львович Юдин, ему тридцать девять лет, по образованию — художник соцреалистического жанра, выиграл недавно проведенный конкурс по рисованию «Наруто» среди выпускников Союзмультфильмовских курсов мультипликаторов. Уроженец аж Магадана, поэтому энтузиазма у мужика хоть отбавляй, равно как и творческой «чуйки» — последняя, впрочем, от места рождения не зависит. Корейский знает, но на всякий случай взяли в штат переводчика — молодого человека двадцати одного года по имени Владимир Донгович Пак, советского корейца во втором поколении.

Прошлись по зданию — всё в полном порядке, как и ожидалось, впрочем. Попрощавшись, съездили до общежития — напомнить коменданту, что к чаяниям и жалобам северокорейских товарищей у нас в совхозе несколько особенное отношение. Вроде бы всё, можно идти на ковёр к товарищу председателю.

Видеть папу Толя бухающим — редкое зрелище, второй раз на моей памяти он этим занимается. К счастью, не в одиночку — с сибиряком Федором Артемьевич (ему после «генеральской» пьянки все побоку, со всем совхозным начальством подружиться успел) и секретарем Леопольдом Васильевичем изволят мутным самогоном из на треть опустевшей полуторалитровой бутыли наливаться.

— Физкультпривет кружку литробола! — подколол их я.

— А, корень зла! — поднял на меня пьяненькую рожу Судоплатов. — Садись.

Уселись.

— Этому не наливать, — пресек папа Толя порыв Федора Артемьевича, по-хозяйски