– Странная она какая-то, – между тем пробормотала медсестра, закрывая за собой дверь палаты.

Так совпало, что как раз приближался обеденный перерыв, и Мирослава спешила, боясь, что Наполеонов ускользнёт от неё, отправившись в какое-нибудь кафе. Она даже собралась позвонить ему на сотовый, но потом передумала и немного прибавила газу, надеясь, что не превысила скорость, дозволенную в этом месте.

Снова повалил снег, и Волгина, невольно улыбаясь, подумала о том, что на этот раз Матушке Метелице повезло и её перину выбивает трудолюбивая девушка, а не ленивица какая-нибудь.

Горожане радовались снегу только тогда, когда надеялись, что он прикроет грязь, в то время как полям, лугам, лесам и садам снег был жизненно необходим. Снеговая вода напоит их весной и даст силы для цветения и плодоношения.

В кабинет к Наполеонову Волгина буквально влетела.

– Ты чего, подруга? – спросил он опасливо. – За тобой гонится, что ли, кто?

– Ага. Время!

– В смысле? – не понял он.

– Боялась, что ты улизнёшь у меня из-под носа, отправившись на обед.

– А позвонить не могла?

– Могла. Ладно, не ворчи! Смотри, что я тебе принесла! – Она вытащила пакет со стаканом и бутылкой.

– Что это? – удивился он. – Я пить не хочу! Я хочу есть!

– Шура! Не трогай! Там отпечатки.

– Чьи?

– Пока не скажу, а то ты опять топать ногами будешь.

– Не буду! Я должен знать.

– Много будешь знать, скоро состаришься.

– Славка!

– Будь другом! В первую очередь себе. Отдай немедленно на экспертизу и сравни эти отпечатки со всеми, что обнаружены в квартире Эдуарда Твердохлёбова.

– Ты хочешь сказать, – он потряс пакетом, – что здесь отпечатки убийцы?

– Да, я так думаю.

– Ты шутишь! К тому же на ноже отпечатков нет! Это значит, что убийца был в перчатках.

– А я думаю, что убийца просто вытер нож.

– Откуда такая уверенность?

– Посуди сам! Эксперты установили, что замок в квартире открывали только родным ключом. Значит, дверь убийце открыл сам Эдуард.

– Ну и что? Сейчас зима, и убийца мог войти в перчатках, не удивив этим хозяина.

– Шура! Лично я бы очень удивилась, если б люди, пришедшие ко мне в гости, расхаживали в помещении в перчатках! Я бы ещё поняла, если б Эдуард был убит в прихожей. Но нет, убийца и хозяин прошли в квартиру, и только там Твердохлёбова ударили ножом.

– В спину!

– В спину, – согласилась Мирослава, – точно так же, как его отца, сзади.

– Бутылкой!

– И что? – пожала она плечами.

– Ты хочешь сказать, что их убил один и тот же человек?

– Мы уже говорили с тобой об этом!

– Допустим, Твердохлёбова-старшего он убил, когда тот наклонился за вином, но младшего…

– Ой, Шурочка, – воскликнула Мирослава, – что это у тебя ползёт по стене?!

– Где? – повернулся Наполеонов и тут же почувствовал у себя между лопатками твёрдый предмет.

– Ты с ума сошла?! – прошипел он.

– Нет, – предмет исчез.

Наполеонов обернулся и увидел в руках Мирославы телефон.

– Просто я показала тебе, как легко можно заставить человека отвернуться.

– Даже если убийца был без перчаток, он вытер все отпечатки своих пальцев!

– Убийца не был профессионалом и поэтому мог допустить ошибку. Шура, не будем спорить, отдай бутылку и стакан на экспертизу.

– Ладно, – отмахнулся он, – с тобой спорить бесполезно.

– Вот, хороший мальчик, – похвалила Мирослава и положила на стол пакет с ватрушками.

– Что это? – спросил Наполеонов, опасливо косясь на свёрток.

– Открой и увидишь.

Но Шура уже шевелил своим острым, как у лиса, носом и пропел:

– Ой, чую! Чую!

Прошли сутки. Наполеонов позвонил Мирославе и спросил:

– Чьи это отпечатки?

– Елизаветы Журавко.

После этого следователь отключился, ничего не объясняя подруге.

Прошло ещё двое суток, прежде чем Наполеонов позвонил Мирославе и сказал:

– Приезжай!

Она сразу села в автомобиль и помчалась к нему.

– Да, такие отпечатки есть. Большая часть из них старая. Такое впечатление, что Твердохлёбов-младший годами ничего у себя не протирал. Есть и совсем свежие отпечатки. Но это ни о чём не говорит, – мрачно произнёс Наполеонов вместо приветствия.

– Говорит!

– О чём?

– Хотя бы о том, что Журавко лжёт, что не была ни с кем из родни Олега знакома и не была в квартире Эдуарда.

– Припереть её к стене только этими отпечатками нереально. Она может выдумать любое объяснение.

– Если она не выбросила сразу испачканные вещи, – задумчиво проговорила Мирослава, – то они, скорее всего, где-то хранятся.

– Ага, на антресолях, – невесело усмехнулся он.

– Может быть.

– Вздор!

– Пожалуй.

– Мне никто не даст ордер на обыск её квартиры.

– Мне нужна фотография убитого Эдуарда, но прижизненная, – внезапно сказала Мирослава.

– Зачем?

– Если получится, то потом скажу.

– Хорошо, поехали.

– Куда?

– Я возьму фотографию Эдуарда у его матери. Она хочет, чтобы мы нашли убийцу её сына во чтобы то ни стало, поэтому отдаст мне не только одну фотографию, а и весь альбом.

– Поехали!

– Ты подождёшь меня в машине.

– Договорились.

Наполеонов был прав, Розалия Павловна позволила ему взять любую фотографию.

Спустившись вниз, Шура передал фотографию подруге.

– Ты думаешь, что из этого что-то получится?

Она кивнула и сказала:

– Шура, у меня теперь к тебе только одна просьба.

– Какая?

– Пусть твои сотрудники весь день не упускают из вида Елизавету.

– Ты шутишь?

– А ты хочешь раскрыть двойное убийство?

– Ну.

– Тогда последите за ней, пожалуйста.

– Ладно, – Наполеонов вышел из «Волги» Мирославы, остановил проезжавшее мимо такси и уехал в комитет.

Спустя два часа на сотовый Мирославы поступил звонок.