– И? – спрашивает Миа.

– И… потом я развлекалась, пытаясь придумать, как решить его проблемы, и мы проводили много времени вместе, потому что вы, задницы, очень заняты своими мужьями или тем, чтобы не обращать никакого внимания на парней, которые откровенно в вас влюблены.

– Подожди-ка… Что? – вмешивается Лола.

Игнорируя ее, я тихо продолжаю:

– Финн милый, и веселый, и стойкий, что мне совершенно чуждо, но я это очень ценю на самом деле, потому что сама из семьи, где принято все обсуждать. И он сексуальный. Боже мой, девочки, Финн в постели – это вам не шутки. И он точно не маменькин сынок из Ла-Хойи, он мужчина, который рожден, чтобы делать дело, а не плакать над заусенцем. Финн может сломать тебе вагину и потом аккуратно и нежно собрать ее обратно. – Я тереблю рукав своего свитера и понижаю голос еще сильнее. – Он смотрит на меня так, словно восхищается мной, но потом может надо мной посмеиваться. А мне это нравится, как выяснилось, и он начал чувствовать себя моим парнем, понимаете?

Я не подбираю слова, не думаю, что говорю, – просто позволяю им литься потоком:

– Он смотрит на меня так, будто у нас есть общий маленький секрет, и он у нас есть. Мой секрет в том, что я, черт возьми, его люблю. А он сегодня оказался таким придурком.

Миа кладет руку мне на плечо и гладит меня, а потом переплетает свои пальцы с моими:

– Харлоу?

Я поднимаю на нее глаза.

Миа с Анселем поженились в июне, но меньше двух месяцев назад между ними произошла серьезная ссора, нечто такое большое и болезненное, что я видела по ее лицу, как она боится, что может потерять что-то самое нужное и ценное в мире – то, чего она хотела даже больше, чем стереть из своей жизни тот несчастный случай, который разрушил мечту всей ее жизни. И это что-то было ее замужеством.

Поэтому я понимаю, что она хочет сказать, еще до того, как она открывает рот.

– Ты должна все исправить, – говорит она просто. – Он злится, тебе больно. Но как бы банально это ни прозвучало, все это не имеет никакого значения для будущего. Просто иди и поговори с ним.

Я ПОДНИМАЮ ДВЕРНОЙ МОЛОТОК в виде R2-D2 и опускаю на входную дверь Оливера, но мой желудок уже как будто исчезает, растворяется, покидает свое место в теле, оставляя вместо себя зияющую, ноющую пустоту.

На обочине нет грузовика Финна.

Оливер открывает дверь, он без рубашки и в легких штанах, которые висят слишком низко, обнажая мускулистые бедра слишком сильно для парня, которого я решительно и навсегда поместила в свою френд-зону. Он явно только что вышел из душа: волосы у него влажные и взъерошенные, а очки немного запотели. Даже несмотря на панику, которая клокочет у меня в горле, я не могу не оценить мысленно, как здорово они смотрелись бы вместе с Лолой, если бы он все-таки включил мужика и пригласил бы ее наконец на свидание.

– Готовишься к свиданию? – спрашиваю я, не сводя глаз с его лица.

Он откусывает огромный кусок от яблока и жует с кривоватой ухмылкой. Проглотив, наконец говорит:

– Думаю, мы оба знаем, что нет. – Он подносит яблоку ко рту и произносит: – Я просто оделся так, как обычно одеваюсь, когда остаюсь дома один, как и ты.

– Один, – повторяю я. – Потому что Финна нет?

– Уехал около часа назад.

– Уехал в…

Оливер указывает на север:

– В Канаду.

Его австралийский акцент превращает это слово в «Кнада», и хотя я заранее знаю, что он хочет сказать, все равно мне требуется напрячь мозг, чтобы переварить информацию о том, что Финн уехал из города, даже не попрощавшись со мной.

Он уехал из города, не поцеловав меня на прощание, не убедившись, что я не забеременела от нашего спонтанного секса в машине, даже не попытавшись найти меня. Что за козел!

Я вдруг начинаю так злиться, что мне хочется схватить долбаное яблоко Оливера и запустить им в стену.

– Сегодня ночью я сказала ему, что люблю его, – сообщаю я Оливеру, как будто это его касается, как будто ему следует об этом знать. Но это так чертовски здорово – объяснять, почему у меня сейчас в венах бушует кровь, почему мне хочется кричать от боли и обиды. Мне нужно подтверждение, что Финн действительно такой эпический придурок, каким кажется мне сейчас. – А знаешь, что самое смешное? Что он сказал это первым. А теперь он просто вот так взял и уехал, не попрощавшись, мать его!

Даже если Оливер удивлен, он это отлично скрывает. В этом его суперсила, думаю я. У героев комиксов всегда есть суперсила, и Оливер вот сохраняет невозмутимое выражение лица, по которому даже Святая Троица не определит, о чем он думает. Жаль, что суперсила Лолы заключается в том, что ей не нужна информация, которая не лежит на поверхности. Поэтому они будут до конца света ходить вокруг да около.

– Хочешь войти? – спрашивает он.

Я трясу головой, обхватываю себя руками за плечи. Сейчас почти семьдесят градусов, но меня бьет озноб. Значит, вот как разбивается сердце! Как будто мне в грудь воткнули раскаленный шампур, и мне холодно, и я не могу вздохнуть, и хочется расплакаться, уткнувшись в неуместно голое плечо Оливера…

Разбитое сердце – это отстой. Мне хочется пнуть кого-нибудь по яйцам.

– Слушай, Харлоу, – начинает он, заключая меня в объятия. – Ой, детка, да ты вся дрожишь.

– Я просто схожу с ума, – признаюсь я, прижимаясь к нему. – Как же Финн мог просто уехать из города? Оливер, что за хрень?

Он отстраняется и смотрит на меня сверху вниз. Черт, Оливер действительно очень высокий.

– Я знаю Финна уже очень давно, – говорит он медленно. – Его трудно расстроить, а еще труднее заставить показать, что что-то его расстроило. – Он немного морщится, а потом продолжает: – Я вижу, что ты тоже очень расстроена, но он только буркнул несколько слов, сказал, что мы поговорим потом, а потом просто уехал на своем грузовике. Не знаю, что там с ним происходит, не знаю, почему он уехал или… Ничего не знаю, правда, что могло бы тебя утешить. Ты уверена, что не хочешь войти?

Я снова трясу головой:

– Он не сказал тебе, что случилось?

Оливер издает короткий смешок:

– Финн вообще редко нам что-то рассказывает. Он обычно говорит о чем-то только тогда, когда сам уже во всем разобрался. Если у него что-то случилось и он тебе в этом признался, значит, он не врал и тогда, когда сказал тебе это первым.

– Сказал что? О! – До меня доходит, что Оливер имеет в виду признание в любви.

Ух. Удар под дых.

Оливер наклоняется и заглядывает мне в глаза:

– Позвони ему, ладно?

Финн

В САН-ДИЕГО Я ДЕЛАЛ МНОГО того, что вообще-то нетипично для Финна Робертса: много спал, смотрел телевизор, покупал кофе в «Старбаксе», не работал по пятнадцать часов в день… Но вот это – ехать за рулем в лучах садящегося в воду солнца – это первое привычное мне ощущение за долгое время.