— Андреас?

Это была... Диана?! Черт возьми, что здесь происходит? Откуда она знает Дайону? Но он не успел и рта раскрыть, чтобы задать эти вопросы вслух. Взгляд, метающих молнии, зеленых глаз приковал его к месту, а язык заставил приклеиться к нёбу. Мужчина потерял дар речи, а голове кружилась только одна мысль: «У нее никого нет! Дайона прихорашивалась не для другого мужчины!».

— Что ты здесь делаешь, Анетакис? — прошипела девушка, готовая запустить в него чашкой холодного кофе, которая стояла перед ней. Весь вид мужа и то, с каким лицом он шел к столику были... комичны. Он выглядел, как Отелло, готовящийся задушить Дездемону, пока не увидел Диану.

«Боже, — вдруг, она все поняла, — этот идиот решил, что я здесь с мужчиной! Поэтому и приехал сюда!», — эта догадка была настольной верной и соответствующей действительности, что Дайоне не удержалась и засмеялась в голос. Никогда еще ей не было так смешно, как сейчас. Только удивленные и ничего не понимающие взгляды Дианы и Андреаса заставили ее замолчать и все им объяснить.

— Диана, — она накрыла руку сестры своей ладонью, — позволь представить тебе моего недалекого с больным воображением мужа, — кивнула в сторону мужчины, который, все еще, стоял немой, как рыба. — Андреас, — обратилась к нему, — познакомься. Моя старшая сестра — Диана.

— Да ну на фиг! — только и смог выдавить он, из-за чего обе девушки посмотрели на него, как на умственно отсталого. — Ой, — Андреас прижал руку ко рту, словно это могло ему помочь.

— Диана, — с милой улыбкой на губах, обратилась Дайона к сестре, — мы тебя оставим на минутку...

Анетакис никак не ожидал подобного поворота событий. То, что Диана — жена Ставроса, вдруг, оказалась дочерью Костаса Адамиди, никак не укладывалось в его голове. Да такое возможно только в фильмах!

Его размышление прервала жена. Схватив его за руку, Дайона потащила мужчину в сторону, не обращая внимания на его удивленные взгляды. И, только, когда они оказались запертыми в женском туалете, вдали от посторонних глаз, она заговорила.

— Скажи мне на милость, — начала она, из последних сил сдерживая свой гнев, — что ты здесь делаешь?

— То же, что и ты, — ответил Андреас, ни сколько не смутившись. — Решил пройтись по магазинам, встретиться с друзьями...

— Не ври! — безапеляционно перебила она его. — Я не слепая, Анетакис, и, тем более, не дура! Ты пришел сюда с ясным намерением застать меня с... — Дайона замолчала, а ее щеки зарделись. Теперь, фору получил Андреас.

— С... кем, милая? — спросил он, словно не понимал, о чем та говорит. — Я не знаю, о чем ты...

— Идиот, — произнесла девушка, нахмурившись. Она знала, что спорить с ним бессмысленно. Такие, как Андреас Анетакис не способны понять чувств окружающих. Их интересуют только личная выгода. — Не хочу с тобой говорить, — Дайона повернулась и собиралась уходить, когда он поймал ее руку и потянул к себе.

— Я приревновал тебя к мужчине, которого сам же выдумал, — признался он, вдруг почувствовав в этом острую необходимость. Ему хотелось, чтобы жена поняла его и не сердилась. Андреас не мог видеть грусть в ее глазах. Это причиняло ему... боль. — И повел себя, как полный кретин... Прости меня, пожалуйста...

«Он только что извинился передо мной?!» — пронеслось в ее голове, пока теплое дыхание Андреаса ласкало шею. Она стола спиной к мужу, прижатая к его груди, и не могла уйти. Но и уходить ей, как ни странно, не хотелось. Это было что-то новое, непонятное и неизвестное ей. Руки Андреаса, лежащие на ее талии, не причиняли дискомфорта, скорее... наоборот? Ей были приятные его прикосновения.

— И.. да, — снова заговорил он, так и не дождавшись от нее ответа, — я прибрался на кухне и, даже, купил новую посуду на место испорченной.

Андреас говорил это с такой гордостью, словно совершил настоящий подвиг. Дайона и не заметила, как начала улыбаться. Ее забавляла вся эта ситуация.

Мужчина увидел ее улыбку в отражении зеркала, и чуть было не потерял контроль над собой, настолько сильно ему захотелось ее поцеловать. Никогда еще обычная улыбка женщины не приносила Андреасу столько счастья.

— Я могу принимать это за твое прощение? — спросил он, уронив голову на плечо жены. — Пожалуйста...

— Хорошо, — согласилась девушка, поняв, что больше не может на него сердиться. Может, ее муж и был самым несерьезным и странным человеком на планете, но он мог быть таким милым, когда хотел этого ! В такие моменты он походил на большого ребенка. А, разве, можно долго сердиться на детей? — Только, — она расцепила замок его рук и повернулась к нему лицом, — пообещай, что больше не будешь вести себя, как придурок.

— Клянусь, — отозвался он, расплываясь в самой очаровательной улыбкой, какая только имелась в его арсенале.

Их ожидал долгий и неприятный разговор, в этом Ставрос был больше чем уверен, когда открывал дверь кабинета Костаса Адамиди. Внутри у него творилось нечто невообразимое. Никогда еще ему не приходилось чувствовать такого страха перед встречей с этим человеком...

— Ааа, Кассианидес, — голос Костаса разнесся по, богато обставленному, кабинету, стоило ему переступить порог. — Проходи, присаживайся.

Сам он стоял у окна, в пол оборота. Одетый в белоснежную рубашку и черные брюки, опоясанные кожаным ремнем, он выглядел как истинный бизнесмен, способный найти выход из любой, даже самой сложной, ситуации.

Вот и сейчас, Костас был готов к этому разговору, а на его рабочем столе, где обычно мужчина занимался созданием чертежей новых яхт и кораблей, сейчас, лежали лишь ноутбук и небольшая стопка бумаг. Работа, давно, отошла на второй план, стоило в дело вмешаться чувствам.

— И, — начал Ставрос, попутно расстегнув пуговицы на темно-синем пиджаке. Ему, и так, было трудно дышать, а одежда стесняла его еще больше, — о чем ты хотел со мной поговорить? Сомневаюсь, что это касается бизнеса...

Костас бросил короткий взгляд на него, обернувшись лишь на мгновение. Мужчина размышлял: достоин ли этот человек любви его дочери? Особенно, после всего, что ему удалось узнать о нем. То, как этот негодяй поступил с Дианой, женившись на ней ради победы в пари, не укладывалось у него в голове. Этот щенок возомнил себе, что может играть чужой жизнью, распоряжаться ею так, словно он — владыка всего, что есть на Земле.

Сам же Кассианидес с трудом держал себя в руках. В памяти мужчины был еще свеж тот, последний вечер с Дианой, когда Костас выставил его за дверь. Словно он – последняя блоха, огромный жалкий слизняк.

«Хотя, — пронеслось, в голове Ставроса, — чем я лучше него? В отличие от Адамиди, я посмел обидеть невинную девушку... Сделал её частью своей глупой, бессмысленной затеи... Думал, что смогу соблазнить и бросить, не почувствовав, при этом, угрызений совести. В день, когда заключил пари с Андреасом, я похоронил не только себя, но и свою честь...».