Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— За наше блестящее прошлое и, надеюсь, блестящее будущее. За адмирала Колчака!
Можно только поражаться наивности этих людей! Адмирал вошел в состав социалистического и демократического правительства, которое презирал. На заседаниях кабинета министров угрюмо молчал. Колчак не собирался работать в этом правительстве. Да оно и двух недель не просуществует, потому что очень многие прониклись мыслью, что Россию спасет только диктатура.
В Сибири против большевиков первыми восстали демократические силы — эсеры, народные социалисты, беспартийные областники (сторонники автономии Сибири). Власть взяло Временное Сибирское правительство — с помощью чешско-словацких войск, неожиданно вмешавшихся в российскую политическую жизнь. В те месяцы чешско-словацкие войска были единственной реальной военной силой от Москвы до Владивостока.
Первые эшелоны с чешско-словацкими войсками прибыли в Владивосток 30 апреля 1918 года. В ожидании пароходов они размещались в военных казармах. К концу мая в городе уже находилось шестнадцать тысяч солдат и офицеров. В ночь на 29 июня они свергли большевиков и взяли власть в городе. По этому случаю был устроен парад. Вслед за союзническими войсками маршировала наскоро сформированная из местных жителей дружина.
Антибольшевистские силы только и ждали момента, чтобы сквитаться за поражение в октябре семнадцатого. Чешско-словацкие войска встречали — без преувеличения — как Богом посланных избавителей.
Временное Сибирское правительство 30 июня 1918 года обратилось к «Доблестным чешско-словацким эшелонам»:
«Братья чехи и словаки!
Война забросила вас в далекую от вашей родины Сибирь, где значительная часть населения связана с вами узами национального родства. Судьба объединила нас в борьбе против общего врага… Временное Сибирское правительство с искреннею и глубокою признательностью отмечает ваши крупные заслуги в истории не только Сибири, но и всего славянства, и выражает твердую уверенность, что и предстоящие совместные наши действия будут сопровождаться таким же выдающимся успехом».
Все радовались, но это было лишь начало Гражданской войны.
Временное Сибирское правительство обратилось к населению:
«Граждане! Сибирь очищается от большевиков; они бегут, унося с собой все, что можно захватить. Ярмо нового самодержавия уничтожено, Сибирь вновь свободна. Согласно постановлению Чрезвычайного Сибирского областного центра устанавливаются цвета — белый и зеленый — флага автономной Сибири — эмблема снегов и лесов сибирских».
4 июня 1918 года Временное Сибирское правительство приняло декларацию «О государственной самостоятельности Сибири»:
«Российской государственности как таковой уже не существует, ибо значительная часть территории фактически оккупирована Германией и Австро-Венгрией, а другая захвачена узурпаторами — большевиками. Характер дальнейших взаимоотношений между Сибирью и Европейской Россией будет определен Всесибирским и Всероссийским Учредительными собраниями».
Аннулировали декреты советской власти. Объявили полную свободу экономической деятельности. Запретили военно-полевые суды. Либерально-демократическое правительство имело все шансы получить народную поддержку.
14 июля 1918 года в помещении омской биржи открылся первый сибирский съезд торгово-промышленных организаций. По поручению правительства на съезде выступил министр юстиции Григорий Борисович Патушинский (юрист по профессии, он в Первую мировую добровольцем ушел на фронт, воевал в составе 19-го Сибирского полка, орденоносец):
— Мы восстановим все пути, воздвигнем новые мосты взамен разрушенных, пророем вновь тоннели. Ценой неимоверных усилий, ценой жизней наших доведем наш государственный поезд до конечного пункта, до станции, над фронтоном которой горят огненные слова: «Возрождение Великой России, свобода и счастье народов автономной Сибири и лучезарные начала народоправства».
Газета «Омский вестник» писала:
«г. Патушинский от имени правительства мужественно бросил в глаза политически наивным участникам этого съезда самую подлинную правду. За всю многоглаголивую русскую революцию более искренней речи от представителя правительства, подобно речи г.
Патушинского, как будто бы невозможно и припомнить…
Ошарашенные этой речью торгово-промышленники не могли, конечно, не только оценить, но даже и просто понять всей политической глубины неожиданно искренней и правдивой речи представителя правительства. При такой весьма смелой и в государственном отношении единственно правильной тактике Сибирского правительства невольно как-то приходится думать, что подлинно демократическое правительство по образцу американского вполне возможно и в странных русских условиях».
Жизнь в Сибири — до прихода большевиков — текла почти нормально. Имущества от союзников получили столько, что и после четырех лет войны было во что приодеться. В Хабаровске в музее мне попалось на глаза меню одного из ресторанов того времени:
«Разные закуски, китайские и европейские.
1. Суп из ласточкиных гнезд.
2. Плавники акулы.
3. Краб с ростками бамбука.
4. Жареная серебряная рыба.
5. Тушеная утка.
6. Грибы по постному способу.
7. Сладкое „Восемь талисманов“.
Кофе и фрукты».
Но демократические силы оказались слабы в политических интригах, в борьбе за власть, либерально настроенных чиновников выдавили из аппарата управления. Верх брали сторонники единоличной власти, сильной руки. Казалось, будто в условиях Гражданской войны иное и невозможно. В Омске повторяли:
— Не доросла Сибирь до демократии!
В сентябре 1918 года собравшиеся в Уфе представители разных антибольшевистских политических партий и организаций образовали Всероссийское Временное правительство. На французский манер его называли Директорией.
Председателем избрали правого эсера Николая Дмитриевича Авксентьева. Европейски образованный, доктор философии, он был председателем исполкома Всероссийского совета крестьянских депутатов, министром внутренних дел во Временном правительстве, депутатом Учредительного собрания, членом Петроградского совета. После Октябрьской революции большевики три месяца продержали его в Петропавловской крепости.
Военные не приняли Авксентьева. Считали вторым Керенским — прекраснодушным говоруном, требовали заменить его сильной личностью. В переполненном Омске для правительства не нашлось места, и оно расположилось в вагонах прямо на железнодорожной ветке. О Директории презрительно говорили:
— Воробьиное правительство, уселось на ветке — на него дунешь, оно слетит.
«Омск, — вспоминал лидер эсеров Виктор Чернов, — был набит „до отказу“ офицерами, у которых солдаты на фронте сорвали погоны, фабрикантами, которых рабочие вывезли на тачке, помещиками, чьи земли поделили… В этой бытовой и политической тесноте и давке царила спертая атмосфера лихорадочной борьбы разочарованных честолюбий, горечи обманутых надежд, интриг и подвохов. Здесь кишмя кишели просто спекулянты вперемешку со спекулянтами политическими, бандиты просто и бандиты официальные. Здесь неудобные люди исчезали среди бела дня бесследно, похищенные или убитые неизвестно кем».