Помимо «выписанных» для меня учителей, по личной просьбе Кира со мной занимались кровные.

Вообще-то преподавателей из академии было более, чем достаточно, но я сама попросила Кира о занятиях с его побратимами. Несмотря даже на то, что, конечно, догадывалась об их неприязни. Не заметил бы её разве что слепой. Того, что само моё присутствие в жизни Кира является для него приговором, мне не простили. И тот факт, что это был выбор Кира, их не убеждал. Я кровных понимала. И попросила Кира «замолвить за меня словечко» не просто так.

В отличие от Кира, у меня в подозреваемых ходили все, абсолютно. Ну, кроме Беськи.

Четвёрка кровных, конечно, покочевряжилась, мол, делать им больше нечего, няньками для леди работать, ладно, не няньками, а учителями, но потом согласилась. На своих условиях, правда. А именно — что они, помимо обучения, принимают у меня экзамены и прочие нормативы.

И уж на этих нормативах отрывались по полной.

Я стоически терпела и вела расследование. Помимо того, что приглядывалась, выведывала всё, что можно, пытаясь раскрыть мотивы я умудрилась повесить на каждого из кровных магические маячки: тут без помощи леди Траверс и Верховной эйвы не обошлось, но, как выяснилось, надутыми индюками кровных считала не только я.

* * *

Анзор Хаан, Кровный Анарх — был, пожалуй, самым напыщенным и высокомерным нагшасом в герцогстве. Умный, очень умный. Но во многом, как все военные, прост, как две копейки, или, как говорят в Нагшасе, как два сьята. Анзор Хаан скептически отнёсся к приказу лорда отработать со мной некоторые техники самообороны и нападения, и не поверил Киру, который сразу предупредил, что у меня найдётся пара сюрпризов, чтобы его удивить. Нашлась. Не без помощи Кира, который, когда мог, тренировал меня сам. В итоге Анзор Хаан тренировал меня без каких-либо поблажек на то, что я леди. Обходилось, правда, без членовредительства, но мне каждый раз казалось, что до этого недалеко.

Ещё сложнее было с тремя магами. Исидо Коргом — Кровным Авгуром, Конрадом Таром — Кровным Посохом и Иширом Ладаагом, Кровным Хранителем. Их участие в моём обучении свелось к тому же, что и с Анзором Хааном: а именно им мне надлежало сдавать магические нормативы. И если с тем же целительством или воодушевлением было не так уж болезненно и унизительно, то Ишир Ладааг, который принимал экзамены по боевой магии, зачастую буквально пользовался служебным положением, зная, что ябедничать Киру я не буду.

Я и не ябедничала. А когда очень уж хотелось (в принципе, можно было и не ябедничать, просто отказаться от сдачи нормативов), напоминала себе, что помимо расследования (а шпионить за нагшасами проще, когда всегда есть повод пристать с каким-то вопросом — помочь с зельем, заклинанием, приёмом, техникой) мне такой тиранический подход обучения однажды может спасти жизнь.

Хуже то, что чем больше я узнавала кровных Кира, тем меньше сама переставала подозревать их. Несмотря на несносность, надменность, вредность и прочее, этих четверых связывало одно: в каждом из них я видела искреннюю симпатию к Киру. Искреннюю преданность. Искреннее уважение.

И всё же не давала покоя мысль, что помощник Катлины где-то рядом. Причём вряд ли это кто-то из рядовых слуг. Это, кстати, не только моё мнение, но ещё и хранителя, Ишира Ладаага. В один из уроков он объяснил, что сигнализация дома многоуровневая, и кто-то из слуг просто не смог бы «впустить» Катлину.

Спекулируя вовсю пройденным Покаянием, я заводила контакты везде: на кухне, на конюшне, среди горничных и среди воинов и пыталась понять, за чьей с виду искренней улыбкой кроется оскал предателя.

Магический контур дома, то есть, говоря современным языком, охранная сигнализация, срабатывала несколько раз. И каждый раз — безрезультатно. Допросы находившихся в непосредственной близости от зоны вторжения, причём допрос с применением магии, ничего не дали, кроме того, что позволили выявить, что у случайных свидетелей попытки проникновения, (а таких было целых четыре, и народ каждый раз рядом оказывался разный), случалась кратковременная потеря памяти, и даже магией восстановить её не удавалось.

Одни из самых любимых уроков были уроки верховой езды.

На грагхе через пару месяцев я уже сидела довольно сносно, причём сносно — по мнению Кира. И даже практически перестала уставать, чем бессовестно пользовалась, наслаждаясь быстрой ездой. Но моя лафа вскоре кончилась. Заметив, что не устаю, а падать и не думаю, учителя стали совмещать уроки верховой езды с боевой магией и — о ужас! — даже со стрельбой из лука. Впрочем, как ни странно, всё, что было связано с контактом с животными, мне удавалось лучше всего.

— Но это нонсенс! — восклицала леди Траверс. — Среди магов, конечно, встречаются анимаги, то есть покровители животных и магических существ, но власть таким, как правило, даётся над каким-то одним видом, к тебе же липнут все животные! Я не говорю о том, что анимагия — это именно магия, никакого отношения к ведьмовской силе не имеющая!

— Может, это потому, что, как Отражение Катлины, мой дар превосходит, эм, стандартный? — спрашивала я после у Ишира Ладаага, уворачиваясь и отражая по возможности энергетическим щитом град ледяных стрел. Маленькие, тоненькие, как иголки, они мгновенно таяли, не причиняя особого вреда, но вот укусы от них были очень болючими. Нагшас таким образом убивал двух зайцев: проверял, насколько я продвинулась также в целительской магии, а если что, исцелять себя куда сложнее, чем кого-то, особенно, если ты — новичок. И мои увещевания, что вообще-то я сдаю норматив по боевой магии, здесь не канали. С мерзкой улыбочкой мне сообщили, что его, вообще-то, Исидо Корг попросил, авгур.

— Чушь, — скривился Кровный Хранитель. — Вот именно потому, что ты — Отражение Катлины, твой дар такой слабый, что сходу и не выявить. У Катлин, даром, что из Ветарских, свой дар тоже слабый был. И с этим ей тяжело было смириться…

Эту историю я знала, посему, нагло пользуясь тем, что препод отвлёкся на семантическое отступление, прошептала заклинание весенней капели, трансформируя ледяные стрелы в дождь.

Но всё же самыми любимыми уроками были уроки верхового полёта.

Здесь Кир никому не доверял моё обучение: тренировал исключительно сам. Конечно же, разновидности нагшасского боя тоже входили в нашу программу, да и остальные предметы тоже, но полёты — это то, чего лорд не доверял никому.

Я летала на Тите, Кир — на другом грифоне.

В один из практических уроков мы побывали на грифоньей ферме и выбрали мне собственного «птенца», а именно — крошку грифоночку, белоснежную, с пока ещё розовым клювом и мягкими неуклюжими, покрытыми серым пухом, крыльями. Следующие три месяца мне предстояло навещать «птенца» на ферме, после чего её можно будет забрать домой. Собственно, навещать Моргану — именно так решено было назвать моего питомца — было необязательно, но тут уж выбирать не приходилось. Моргаша сходу проникла в сердце. Маленькая, с толстенькими лапками и пока ещё короткой шеей, очень нескладная (глядя на неё невольно вспоминалась сказка о гадком утёнке), грифоночка была потрясающей! И даже предстоящий сложный уход, которому я обучалась экстерном, каждый день обихаживая Тита, не пугал. Наоборот, я дождаться не могла, когда смогу забрать, наконец, домой это чудо. Моргана стала одним из многочисленных подарков Кира.