Прямо над ухом раздался оглушающий рёв. И я поняла: не уйдём. Это невозможно! Отчаянно вцепившись в Кира и не в силах оторвать взгляда от немигающих жёлтых глаз на чёрной морде, я закричала. Завизжала так, словно меня режут! Сама оглохла от собственного крика…

А потом произошло что-то совершенно невероятное.

Жёлтые глаза чудовища вспыхнули, лишь на миг.

И оно замедлилось, застыло в воздухе, распластав крылья, словно гриф на тепловых потоках.

Грифон взял резкий крен влево и понёсся с такой скоростью, что уши заложило от свиста.

— Оторвались! — сообщил Кир через какое-то время.

Я же, оглядываясь на застывшую чёрную точку в небе прошептала:

— Он по какой-то причине дал нам уйти.

— И к лучшему, — согласился Кир.

— Но почему?

Кир пожал плечами.

— Мне кажется, это как-то связано со мной, — сказала я. — Ну, сначала этот приступ… Непреодолимое желание приблизиться… Оно схлынуло, как только дракон оказался рядом…

— Возможно, — не стал спорить Кир. — Если его позвала чья-то магия, вряд ли свободолюбивому хозяину небес это понравилось.

— Хочешь сказать, что когда притяжение исчезло, перестало быть чем-то сродни натянутого поводка, он сразу подобрел? Как Печкин?

Кир пожал плечами.

— Похоже на то. Нам повезло, эйва, встретить сытого дракона.

* * *

…Суматошный день сменился неизменным ночным безумием.

Ночь — единственное время, когда летят в тартарары страхи, тревоги, сомнения.

Время, когда весь мир замирает и робко отступает назад, зная, что он растерял свою важность, а ещё немного — и вовсе исчезнет, перестанет существовать.

Время, когда луны сияют, как солнца, когда звёзды перестают дышать в предвкушении краха небесного купола: скоро, очень скоро он расколется на тысячи мерцающих осколков, звездопадом обрушится на землю…

Наше время.

Кир целовал меня, всю. Жарко, жадно. Именно так, как надо. И я отвечала, плавясь в его руках, выгибаясь дугой, раскрываясь навстречу. Мои пальцы зарывались в его вьющиеся волосы, исследовали каждую мышцу на шее, плечах, рельефном торсе, скользили по смуглому родному лицу…

Разве может что-то быть важнее, дороже, чем то, настоящее, что, возникнув однажды между нами, крепло с каждым днём? Это казалось невозможным, необъяснимым… Но ни он, ни я не в силах были этому противиться. Да мы и не собирались.

Жаркая, буйная схватка началась, стоило двери закрыться за нами.

Мы даже до кровати не дошли, одаривая друг друга хмельными ласками наспех, у самой стены. Просто невозможно было сдержать этот неуёмный голод, который достиг, казалось, самого пика… Было в этом что-то тревожное, даже как будто мазохистское — заниматься любовью в нескольких шагах от расстеленной кровати… и в то же время сделать эти несколько шагов мы были не в силах. Именно тот случай, когда желание застигло, что называется, на месте.

После стены была стойка с оружием, в которую оказалось так удобно упираться ладонями, потом столик, тот, что у левой стены стоит. Широкий, нагретый за день подоконник, ещё один подоконник, успевший остыть, кресло в углу, как ни странно, кровать, до которой всё-таки очередь дошла, а потом мы как-то незаметно перебрались в купель, в круглый неглубокий бассейн с фонтаном.

Душистая пена на ладонях Кира, чуткие, невероятно умелые пальцы, рельефное обнажённое тело рядом… Сильные, перевитые верёвками мышц, руки, умеющие держать меня так крепко, что не вырваться даже в пароксизме страсти, язык и губы, лишенные всякого стыда…

Мой пронзительный крик и отголоски хриплого, протяжного мужского стона.

Вакуум в голове, сладкие судороги во всём теле и струящийся по венам огонь…

Сладкое безумие, усиленное резонансом его движений. Неуёмная жажда, смешанная с наслаждением. Пронзительный, мучительно острый всплеск удовольствия!

И я уже даже кричать не могу, только хныкать и всхлипывать…

Руки Кира, оглаживающие спину и бёдра, в ожидании, когда очередная волна схлынет. И его резкие, безжалостные движения, как только удовольствие начинает идти на убыль…

Мощный, оглушающий фейерверк!

Тайфун, цунами, ураган из острых, пронзающих насквозь ощущений!

Водопад чистого безумия и эйфории, сметающий всё на своём пути…

Ту часть, когда мы вновь оказались в кровати я позорно пропустила.

Пришла в себя от нежных прикосновений к щеке. Очнувшись, обнаружила, что лежу, положив голову на плечо нагшаса. То самое, чешуйчатое… А Кир успел накрыть меня покрывалом и просто смотрит на меня, спящую.

— Сори, — пробормотала я, зевая и прикрывая ладонью рот. — Кажется, кто-то позорно отключился. Мне очень стыдно, честно.

Кир тихо рассмеялся и чмокнул меня в нос.

— Ноу проблем, бэйб, — ответили мне в тон.

Он провёл пальцами по плечу и мне даже не нужно было видеть, чтобы знать, что анам на плече сейчас перевернулся на спину, распластав по сторонам лапы, а потом попытался ухватиться за палец Кира.

С некоторых пор анам «оживал» не только вблизи статуи в праХраме, но и рядом с мужем. Леди Траверс говорит, это отличный знак: моя ведьмовская сила начинает пробуждаться.

— О чём ты думаешь? — спросил Кир.

— О тебе, — призналась я, а затем начала перечислять. — Об анаме, который реагирует на тебя. О леди Траверс, которая утверждает, что моя ведьмовская сила вот-вот проснётся. О драконе, что мы видели сегодня. О времени, которого у нас всё меньше и меньше…

— Я тоже об этом думал. И не только об этом.

— Кир…

Пальцы мужа легли на мои губы.

— Я очень хочу ребёнка, Маймэй. Нашего. Сына или дочь, неважно. Знаю, что сейчас это невозможно, но ведь ничто не может помешать мечтать, верно?

Я вздохнула.

Раньше никогда не замечала за собой особого чадолюбия, более того, думала, что прежде, чем решусь на такой шаг, за плечами будет не только образование, но и кое-какая карьера. Правда, я и замуж не собиралась так рано, а оно вон как вышло. Чего уж там…

Ребёнка от Кира, если честно, и мне очень хотелось, но пример свёкра, как единственного кровного родственника Кира заставлял задуматься. Серьёзно задуматься.

Скорее всего, если у Кира родится сын, кровное проклятье перейдёт и на него. Или на неё…

— Кир… — постаралась улыбнуться, но муж, прекрасно уловивший моё настроение, тут же нахмурился. — Ты знаешь, что так долго продолжаться не может.

Безошибочно угадав моё настроение, лорд Нагшаса попытался предотвратить неприятный разговор, который в девяти случаях из десяти заканчивался ссорой.