Медицинские аппараты всю ночь щелкают и жужжат. Время от времени мониторы начинают тревожно пищать, и Кэти просыпается. Каждый раз приходит медсестра, всякий раз новая, и выключает сигнал. Видимо, он ничего не обозначает.

В комнате ужасно холодно. Кондиционер дует прямо на Кэти. Выданное ей одеяло не толще туалетной бумаги.

Детройтская подруга Кэти вот уже тридцать лет посещает психотерапевта и недавно поделилась одним из его советов: не обращайте внимания на ночные страхи. Наша психика по ночам находится в упадке и не может защищать себя. Вам кажется, что вы отчаялись, но это не так. Это всего лишь умственная усталость, выдающая себя за озарение.

Кэти напоминает себе об этом, лежа без сна на неровном матрасе. Невозможность помочь Делле повергает ее в пучину нигилистических размышлений. Ее терзает страшное предчувствие. На самом деле, она не знает, что за человек Кларк. В их браке нет близости. Если бы Майк, Джон, Крис и Палмер не были бы ее детьми, она бы относилась к ним неодобрительно. Всю жизнь она угождает людям, которые потом исчезают, – словно тот книжный, где она раньше работала.

Наконец к ней приходит сон. Наутро Кэти просыпается и чувствует, как у нее все затекло, но с радостью убеждается, что психотерапевт был прав – солнце взошло, и мир уже не так мрачен. Но частичку этой тьмы надо сохранить, поскольку Кэти приняла решение. Эта мысль так и пылает у нее внутри. В этом нет ничего доброго или милого – это настолько новое чувство, что она не знает, как его назвать.

Когда Делла приходит в себя, Кэти сидит рядом с ее кроватью. Она ничего не говорит о доме престарелых. Вместо этого она произносит:

– Доброе утро, Делла. Знаешь, какое настало время?

Делла мигает. Она еще не совсем проснулась.

– Время взяться за томагавк, – говорит Кэти.

Когда они пересекают границу штата Массачусетс, начинает идти снег. До Контукука осталось два часа. Навигатор служит им маяком, поскольку вокруг ничего не видно.

Кларк узнает о метели из прогноза погоды. Он позвонит или напишет, беспокоясь, что ее рейс отменят.

Бедняга и не представляет.

Они едут в машине, шуршат дворники, пахнет незамер-зайкой, и Делла, кажется, не очень понимает, что происходит. Она все время спрашивает одно и то же:

– А как мы попадем в дом?

– Ты же говоришь, что у Герти есть ключ.

– Точно. Я забыла. Тогда мы возьмем ключ у Герти и откроем дом. Там будет очень холодно. Мы держали отопление на самом низком уровне, чтобы сэкономить. Только чтобы трубы не замерзли.

– Прогреем все, когда приедем.

– И я буду там жить?

– Мы будем там жить вместе. Пока не решим, что дальше. Наймем приходящую сиделку. И будем заказывать еду на дом.

– Это дорого, наверное.

– Не обязательно. Разберемся.

Повторяя одно и то же, Кэти сама начинает в это верить. Завтра она позвонит Кларку и скажет, что ей надо остаться с Деллой на месяцок. Он не обрадуется, но как-нибудь переживет. А она потом придумает, как загладить вину.

Беннетт и Робби – проблема посерьезнее. У нее в телефоне уже висит три сообщения от Беннетта и одно – от Робби, плюс сообщения на автоотвечике. Спрашивают, куда они с Деллой подевались.

Тайком вызволить Деллу из больницы оказалось куда проще, чем предполагала Кэти. Капельницу, к счастью, уже сняли. Кэти просто провела ее по холлу, словно на прогулке, а потом они направились к лифтам. Пока шагали к машине, она ждала, что вот-вот зазвонит сирена, и за ними побегут охранники. Но ничего не произошло.

Снег ложится на деревья, но не на шоссе – пока что. Когда машин становится поменьше, Кэти выбирается из правой полосы. Она превышает скорость – ей хочется приехать до темноты.

– Беннетт и Робби будут недовольны, – говорит Делла, глядя на метель. – Думают, что у меня уже не хватает мозгов жить в одиночестве. Может, они и правы.

– Ты же не будешь в одиночестве, – отвечает Кэти. – Я поживу с собой, пока мы не разберемся.

– Не уверена, что с деменцией можно разобраться.

Вот оно – болезнь названа вслух. Кэти косится на Деллу, чтобы понять, отметила ли она сама этот момент, но та сохраняет смиренный вид.

Когда они добираются до Контукука, снега уже насыпало столько, что они не уверены, удастся ли взобраться на холм. Кэти въезжает на подъем на хорошей скорости и, чуть по-буксовав, добирается-таки до вершины. Их возвращение начинается на триумфальной ноте.

– Купим продукты утром, – говорит Кэти. – Сейчас слишком сильный снегопад.

На следующее утро, однако, снег не прекращается. Он продолжает идти весь день, пока автоответчик Кэти забивается сообщениями Робби и Беннетта. Она не осмеливается отвечать.

Как-то раз, когда они с Деллой только подружились, Кэти забыла оставить Кларку ужин в холодильнике. Когда она вернулась домой вечером, он так и накинулся на нее:

– Вечно ты с этой Деллой! Вы словно парочка лесбиянок!

Дело было не в этом. Никаких запретных страстей. Они просто возмещали друг другу недостачи в тех областях жизни, которые оказались менее удовлетворительными, чем обещалось. Брак, например. Или материнство – куда в большей степени, чем они готовы были признать.

Кэти читала в газете о некой женской группе, своеобразном движении. Участницы этой группы, женщины средних лет и старше, наряжались в пух и прах и носили яркие шляпы – то ли розовые, то ли лиловые, она уже забыла. Группа прославилась этими шляпками. Они заполняли целые рестораны. Мужчины в группу не допускались. Женщины наряжались друг для друга, и к черту всех остальных. Когда Кэти рассказала об этом Делле, та ответила:

– Я бы не стала выряжаться и нацеплять какую-то идиотскую шляпу ради ужина с посторонними тетками. Может, мне с ними и говорить не захочется. И потом, у меня уже не осталось нарядов.

Может быть, Кэти сходит в эту группу сама. Когда устроит Деллу. Когда вернется в Детройт.

Кэти находит в морозилке булочки и размораживает их в микроволновке. Кроме того, есть какая-то замороженная готовая еда и кофе. Его можно пить и без молока.

Лицо у Деллы выглядит неважно, но в остальном она пришла в себя. Она рада, что выбралась из больницы. Там было невозможно спать – шум, суматоха, вечно кто-нибудь приходит, чтобы тебя осмотреть и отвезти на очередное обследование.

Или же вообще никто не приходит, сколько ни жми на кнопку.

Уехать в метель казалось безумием, но им повезло, что они выбрали именно этот день. Подожди они хоть немного, и уже не добрались бы до Контукука. Холм стал скользким. Снег засыпал дорожку и ступени у заднего входа. Но когда они оказались внутри дома и включили отопление, стало очень уютно. Снег сыпался за окнами, точно конфетти.

По телевизору ведущие встревоженно рассказывали о метели. Дорога в Бостон и Провиденс перекрыта. Морские волны выкатились на берег и замерзли, покрыв дома коркой льда.