Пожилой мужчина поправлял свои работы и отвечал очень мягко, по-доброму. Смешные закрученные усы и острая бородка вызывали умиление. Необычный синий берет украшал его голову и казалось, будто этот человек только-только спустился со страниц романа, чей сюжет развивался на просторах Средневековья. Не хватало только элегантного пера, которое было бы закреплено на том самом берете.

— У вас очень красивые работы. — всматривалась в полотна, узнавая известные достопримечательности.

Чуть правее совершенно разными взглядами на мир смотрели выразительные портреты женщин и мужчин, но больше всего мне запала в душу маленькая девочка в объемном платье. Несмотря на серые тона, я словно воочию видела ее объемное светло-розовое платье, яркие банты, что перевязывали два хвостика из локонов, и глаза — такие жизнерадостные, светлые и обязательно серые…

— Вам нравится?

— Очень. Вам невероятно подробно удалось передать образ девочки. Она такая… живая.

— Спасибо за комплимент, но на самом деле это моя дочка нарисовала мою внучку. Мне она тоже нравится, потому и выставил вперед.

— Да. Рисовали определенно с любовью.

— Вы ценитель?

— Нет-нет, я скорее любитель. Когда-то посещала художественную школу, но это было так давно, что уже и не вспомнить.

— У человека по природе хорошо развита механическая память, а потому, вам только стоит взять в руки кисть, и через несколько недель вы вспомните все, чему когда-то учились. По воскресениям мы проводим мастер-классы. Если захотите прийти, будем рады вас видеть.

— Огромное спасибо за приглашение. Пожалуй, я воспользуюсь вашим советом и снова начну рисовать. Бумага впитывает эмоции подобно платку, но в отличие от ткани, полотно сохраняет состояние души. Это не только творчество и искусство, но и отражение мировоззрения человека.

— Вы совершенно правы. Что ж, думаю, с подбором инструментов вам поможет моя дочь. Возьмите для начала то, к чему больше всего лежит душа, а затем, постепенно придете к чему-то новому…

Летела домой, окрыленная новым желанием. Оно проснулось неожиданно, но прокатилось по всей душе, зажигая рвением. Пакеты с покупками отдавались в руки приятной тяжестью. Так легко, будто что-то новое родилось во мне или возродилось из пепла подобно фениксу.

По пути заглянула в кофейню и набрала пирожных. Они манили своими цветами как акварельные краски — такие красивые и вкусные. Сладкое — та слабость, от которой я никогда не откажусь. Даже когда буду бабулей преклонных лет, которая выставляет на ночь свои зубы на полку, все равно не откажусь. Маленькая радость — яркое пятно на сером холсте жизни. Но ведь и серое может быть живым…

Черный чай с тремя кусочками рафинада и долькой лимона наполнял комнату тонким, едва уловимым ароматом. Круглое шоколадное пирожное разместилось на блюдце, заманивая огненно-красной вишенкой. Плотоядно облизнулась, накалывая вкуснятину на вилку. Блаженство прокатывалось волной, заполняя вкусовые рецепторы до отказа. Вдохновение раскрывалось, подталкивая к чистому полотну.

Кисть прошла по шероховатой поверхности… еще… еще разок. Всегда любила рисовать природу. Могучие деревья с округлыми темно-зелеными кронами появлялись нерешительными мазками. Голубое небо с белесыми вкраплениями размывалось, словно чистая вода. Травинки и кусты извивались, заполняя низину поляны. В самом уголку появился кусочек речки, которая захватывала лучины камышей. Все это лишь набросок, который еще дорабатывать и дорабатывать, но у меня все впереди…

Эрик явился под вечер, как и всегда улыбчивый и веселый. За его спиной спрятался небольшой букетик цветов. Это стало приятной неожиданностью с одной стороны, а вот с другой натолкнуло на размышления.

— А у меня к тебе грандиозные планы на вечер! — заявил он с порога, и по хитрым ямочкам в уголках губ я поняла, что шоу только начинается.

***

Танцпол горел множеством огоньков. Лучи проходили по танцующим, полу, стенам, отражаясь от бутылок, зеркал и бокалов. Мы бесились, бились в неудержимых движениях, поддавались навстречу такту, отдавались музыке и атмосфере. Тело расслаблялось, плыло подобно волне. Чувствовала себя не меньше, чем коброй, которая гипнотизирует плавностью и точностью, а главное взглядом.

Мужчины, да парни помоложе обводили фигуру, прикасались на расстоянии, изучали изгибы. Столько внимания, а все потому, что Эрик заставил меня надеть короткое темно-зеленое платье, бесстыдно облегающее каждый миллиметр тела.

— Пойдем, выпьем немного? — обнял меня за талию, беззастенчиво притягивая к себе.

Губы коснулись виска, обдавая жаром. Казалось, будто заигрывает со мной, но ведь это невозможно? Или возможно?

— По-моему, тебе уже давно достаточно. — направляла его к барной стойке, где виртуоз-фокусник жонглировал бутылками, разливая огненное пойло по стопкам.

— Нет-нет, я еще не дошел до той кондиции, когда забираются на стол и отплясывают там буги-вуги. Я даже за руль могу сесть, если не веришь…

— О, нет. Такого я точно не допущу. Мне еще хочется пожить пару десятков лет.

— Да мы с тобой проживем и целую сотню! Давай, дружище, налей-ка нам чего-нибудь погорячее, да позабористее!

Он заглатывал содержимое рюмок одну за другой, в то время как я все любовалась на свою одну, но полную. Грызла фисташки, что рассыпались по блюдцу. Вкусные солоноватые орешки пропадали у меня во рту, а скорлупа собиралась горкой в пустующей до этого пепельнице. Здесь можно было курить прямо в помещении, но не хотелось.

— Эй, ты совсем ничего не пьешь! Мы ведь пришли сюда веселиться! — раскачивался на барном стуле, и я боялась, что вот-вот свалится вниз с этой башни и тогда, точно будет не до веселья.

— Веселиться можно и без алкоголя. Не хочешь потанцевать?

Надеялась, что откажется, но парень последовал за мной на танцпол, окружая своими руками, словно капканом. Слишком сильно прижимался ко мне, заставляя то и дело чуть отступать назад, чтобы хоть как-то дышать. Алкоголь затуманил его разум, оставляя чистые мужские инстинкты. Нет, парень. Меня ты в койку не затащишь…

Домой отправлялись почти под утро. Такси увозило нас в кроваво-красный рассвет, который пугал зловещими черными вкраплениями. То ли птицы, то ли тучи — через стекло на таком расстоянии, конечно же, не увидеть, но лучше бы и не думать об этом вовсе. Эрик прижимался ко мне, обвивая руками талию, словно лианами-душителями. Всю дорогу лез целоваться и неизменно получал затрещины. Наверняка, завтра будет сожалеть обо всем, а потому не хотелось поддаваться его напору. Да и не рассматривала парня как мужчину. После Конта, наверное, и не смогу строить отношения. Слишком это больно для души, слишком убийственно для психики.

Тащила на себе до лифта и вздохнула с облегчением, когда, наконец, оказались в квартире. На диван парень свалился как мешок с картошкой или как Пизанская Башня. И то и то подходило к его фееричному полету. Больше ни за что не соглашусь идти с ним куда-либо. Таскать этого бугая на себе из раза в раз не собиралась. Есть у него парень, вот пусть он и носит…