— Менты, Олежка, слишком просто для тебя. У меня другое предложение. Это, — я беру папку у Демьяна, — весь компромат на тебя. Все, начиная с момента, когда ты стал работать с братом. Здесь все сделки, заказы, переводы, отмыв денег. Это копии, конечно. Я дам тебе их с собой. Подумаешь, изучишь и примешь решение.

— Я не отступлю. Это моя дочь.

— Нет, Олег. Дочь не твоя. Она Вероники и моя. То, что вы сделали с женой не более, чем махинация. И ты это знаешь, иначе бы попытался отобрать ребенка законным путем. У тебя нет никаких прав на нее и не будет. Так вот. Ты берешь эту папку, переписываешь ЛевиМед на меня и сваливаешь из страны. Денег у тебя достаточно, так что бедным ты не станешь. Если же нет. Эти документы перейдут куда нужно. А это, Олежка, тюрьма, возможно даже пожизненное, конфискация имущества. И Ире твоей достанется. Дело ведь громким будет.

Я замолкаю и оцениваю его реакцию. Нервничает, но все еще надеется выйти сухим из воды. Встаю, бросаю папку на стол и говорю последнее:

— У тебя три дня. Если через три дня ты все еще останешься в России… жди исков и громкого судебного процесса.

Я не удерживаюсь и с разворота впечатываю кулак в его лицо. Из носа тут же хлещет кровь, но я ударяю еще раз.

— У тебя, блять, выбора нет. Или ты сваливаешь и забываешь о нашем существовании или садишься в тюрьму и то же самое происходит, но уже проще. Мне абсолютно плевать на ЛевиМед, пусть и его отберут, зато ты, мразь, больше не посмеешь протянуть лапы к тому, что принадлежит мне и находится под моей защитой.

Я замахиваюсь еще раз, но Демьян перехватывает мою руку и тянет меня назад.

— Хватит, Матвей. Идем.

Я стряхиваю руки брата, прикрываю глаза, успокаиваю и киваю. Разворачиваюсь и покидаю его кабинет. Плевать, что он решит. Более того, я знаю, что он решит… он уедет. Остаться у него нет ни единого шанса.

— Ты бы свалил на время, — говорю Демьяну. — Наверняка Олег попытается отомстить за все.

— Плевать, Матвей. У меня хватает проблем, чтобы думать еще об Олеге.

— И каких же? — я впервые интересуюсь тем, какие у него могут быть проблемы.

— Родители.

Еще одни близкие люди, с которыми я перестал общаться. И сейчас мне это кажется детским. На пятнадцать лет отказаться от брата и родителей только за то, что они поддержали его. Наверное, я отпустил все, раз могу так спокойно представить себе нашу встречу.

— Как насчет того, чтобы познакомить с ними Веронику? Дней через пять.

— Ты серьезно?

— Абсолютно. Хватит уже вражды. Встретимся, переговорим, попытаемся наладить отношения. Я позвоню им, Демьян. Спасибо за помощь.

Пожимаю брату руку, залезаю в машину и еду домой к Веронике. Нам предстоит серьезный разговор, который решит нашу дальнейшую жизнь. Мне не понравилось то, что она во всем обвинила меня. Более того, я не считаю, что виновен. И мне пиздец как не нравится то, что Ника набросилась с обвинениями на меня.

Подъезжаю к дому и останавливаюсь, сжимаю руль и набираюсь смелости, чтобы выйти. Мне впервые страшно говорить открыто, чтобы не увидеть в ее глазах разочарование, а в голосе не услышать недоверие. Я задолбался говорить, что все будет нормально, в то время, когда сдерживаю обещание и делаю все, чтобы она и дети были в безопасности. Я не хочу, чтобы она дрожала каждый раз от страха, но и изменить ничего не могу. Не тогда, когда она просто не верит.

Выхожу из машины и направляюсь в дом. Нахожу Веронику на втором этаже в детской. Она укладывает детей, поэтому прикладывает палец к губам, давая понять, что мне нужно вести себя тихо. Я прикрываю дверь и иду в кабинет, наливаю себе бокал виски и осушаю залпом. Вероника приходит минут через двадцать, уставшая, но такая же красивая. На ней легкая майка и обтягивающие лосины. И нам нельзя трахаться.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Отворачиваюсь и прошу ее пройти в кабинет. Она следует моей просьбе, садится на диван и закидывать ногу на ногу. Да пиздец. После родов прошла неделя, а у меня адский стояк, который хрен проконтролируешь. Наливаю себе еще виски, отпиваю, чтобы убрать внезапную сухость во рту и говорю:

— Олег с Ирой уедут в течение трех дней. Нам не о чем беспокоиться.

— Ты уверен? — и снова ноты страха в ее голосе.

— Уверен, Ника. Нашим детям ничего не угрожает, мы в безопасности. У Олега нет выхода. Демьян собрал множество документов, с помощью которых ему светит пожизненное с конфискацией. Он выберет уехать.

— А клиника?

— Вернется мне.

— А… он не попытается отобрать документы?

— Хватит, Ника, — устало говорю я. — Я знаю, тебе страшно, но мы выдержали, слышишь? Все пройдет, мы справимся и будем спокойно жить.

— Я устала, Матвей. Устала жить в страхе, что однажды мне придется расстаться с ребенком, — признается Ника.

В этот момент мне кажется, что меня чем-то ударили. Я тут, изворачиваюсь со всех сил, а ей страшно.

— Чего ты хочешь Ника?

— Хочу тебе поверить, Матвей, — она встает с дивана и идет ко мне. Останавливается у кресла, между моими ногами и кладет руки мне на плечи. — Заставь меня поверить тебе.



Олег следует просьбе Матвея и вместе с Ирой покидает страну. Даже сейчас, спустя месяц, я не могу в это поверить. Да что там, первое время я все так же боялась выйти из дома. И только через неделю после сообщения Матвея, что Олег уехал, я расслабляюсь хоть чуть-чуть и начинаю выходить на прогулку. Уже не так страшно, хотя охрана все еще ходит с нами. И пусть я уверена, что Матвей нас защитит, верю, что за Олегом слежка и он далеко за пределами нашей страны, мне одинаково безопаснее вместе с несколькими парнями позади.

Поворачиваю коляску домой и передаю детей няне, которую мы наняли спустя две недели после родов.

— Арсений, — нахожу водителя и обращаюсь к нему. — Мы можем поехать в торговый центр?

— Да, конечно.

Я выхожу на улицу и сажусь в машину. Матвей предупредил, что вечером мы собираемся у родителей. Он недавно сказал, что возобновил с ними общение, поэтому сейчас хочет познакомить нас. А по правилам хорошего тона я должна купить какой-то подарок его матери и отцу, сделать им приятное.