— Уверен. Ника, хватит накручивать себя по пустякам. Ничего нет и не будет, слышишь? Ты в Германии. За тобой наблюдают лучшие врачи Берлина. Даже думать прекрати о том, что тебе и нашим детям может что-то грозить. Я не допущу, чтобы с ними что-то случилось.

— А потом? — отчаянно спрашиваю я. — Мы вернемся в Россию и…

— И нет ничего, с чем мы бы не справились, хорошо? Прекрати переживать, — Матвей обнимает меня сильнее. — Думай о родах, о том, что совсем скоро увидишь своих малышей.

Я улыбаюсь.

Закрываю глаза и вспоминаю лица своих малышек, которые мы с Матвеем увидели на 3D УЗИ. Они совершенны. И я с нетерпением жду момента, когда смогу подержать их на руках.

Матвей успокаивает меня и говорит, что пора ужинать. Сегодня он за шефа, поэтому я довольно улыбаюсь и радуюсь блинчикам с мясом и тушеным овощам.

— Ты божественно готовишь, — делаю ему комплимент.

— У тебя получается лучше.

Лис. Хитрый, расчетливый, знающий, как успокоить нервную беременную женщину.

Он старается. Это видно в каждом движении и поступке, в каждом поцелуе и касании. Я не знаю, смог ли Матвей отпустить прошлое, потому что мы не говорим об этом, но уверена, что он пытается. С каждым днем делает успехи и, или тщательно скрывает, или уже полностью принял то, что он больше не один. Что очень скоро у него будет полноценная семья.

Мы ужинаем, после смотрим фильм, лежа на кровати в объятиях друг друга. Я не знаю в какой момент засыпаю, но резко вскакиваю, не сразу понимая, что именно вынуждает меня проснуться. Я несколько минут просто сижу на кровати, после чего чувствую боль внизу живота, а еще ко мне доходит, что постель полностью мокрая, а рядом… рядом нет Матвея.

Я кричу его имя, но в ответ нет даже эха. Встаю, надеваю тапочки, набрасываю халат и выхожу в коридор. Поворачиваю голову в сторону и вижу полоску света, отчетливо виднеющуюся из-за приоткрытой двери ванной. Я хочу снова закричать, но что-то заставляет меня молча двигаться в направлении источника света. Какая-то невидимая сила будто подсказывает мне просто тихо идти к двери.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Да, Дэм, мы должны действовать, иначе я не знаю как далеко зайдет этот ублюдок. Бери документы и начинай работу. Сделай все, чтобы ни я, ни Вероника больше не слышали о Медове, — слышу хриплый голос Матвея. — Отбой. Завтра созвонимся.

Я не успеваю отойти или сделать что-нибудь, поэтому Матвей, показывающийся в проеме, застывает в глубоком шоке, смотря на меня.

— Ника? — растерянно говорит он. — Что-то случилось? Тебе плохо?

— У меня схватки, — все, что могу выдать, прежде чем почувствовать резкую боль, отдающую в поясницу.

— Вы меня видите? — слышу сквозь пелену, но не могу пошевелиться.

Тело совершенно не слушается, голова ватная и я просто не могу управлять собой. Пытаюсь раскрыть глаза, но не получается, поэтому я просто издаю болезненный, или, мне кажется, что это происходит.

— Позвольте мне, — до боли родной голос врезается в сознание, после чего я чувствую горячее касание к руке.

— Вероника, ты меня слышишь? — Матвей легонько гладит меня по руке. — Просыпайся, малышка, тебе пора увидеть деток.

Я резко распахиваю глаза и пытаюсь сесть, но голова кружится и я откидываюсь обратно.

— Где дети? — первое, что спрашиваю, с надеждой смотря на Матвея.

— Все в порядке, — успокаивает он. — С детьми все в порядке.

— Где они? — губы пересохли и я едва ли могу говорить. — Почему я так сложно приходила в себя?

— Ты потеряла сознание, Ника, — поясняет Матвей. — Наши малыши здесь, — он кивает в противоположную сторону, и я поворачиваю голову.

У кровати стоит широкая кроватка, в которой лежат малыши. Я пытаюсь приподняться, но тело ослабело и все еще не слушается меня, поэтому все, что могу — коснуться металлической спинки и с силой сжать ее.

— Я хочу их на ручки, — выдаю я и с надеждой смотрю на Матвея.

— Конечно.

Он помогает мне сесть, приподнимает спинку кровати и спрашивает, как я себя чувствую. Я отвечаю, что все хорошо, но все еще чувствую легкую слабость.

— Вот, — Матвей протягивает мне дочь и помогает держать ее, потому что я чувствую, как дрожат руки. — Три триста килограммов, Ника. Ты родила здоровую девочку.

— А сын? — спрашиваю я. — С ним все в порядке?

— Да, малыш, — отвечает Матвей. — Подержишь дочку, и я дам тебе сыночка. Ты потеряла много крови, Ника, поэтому у тебя такая слабость и ты практически ничего не можешь. Не переживай, все скоро встанет на свои места.

Я едва улыбаюсь и прислоняюсь поцелуем к малышке. Не могу налюбоваться на ее светленькое личико, на темные коротенькие волосики и курносый носик, который она морщит, когда Матвей забирает ее, чтобы положить обратно. Я держусь, стараясь не плакать.

Когда же Матвей передает мне сына, я не сдерживаю слез. Пускай он почти ничем не отличается от своей сестрички, но я улавливаю в его внешности полную копию Матвея. Те же губы, та же посадка глаз и положение бровей, длинные ресницы и хватка пальчиков.

— Он твоя копия, — сквозь пелену слез говорю я. — Хочу подержать их. Вместе.

— Потом, Ника, — уверенно говорит Матвей. — Тебе нужно отдохнуть, ладно?

Я слабо киваю и вытираю слезы, когда муж забирает детей.

— Я буду с ними, а тебе нужно поесть и поспать. Не переживай, все в порядке. Просто постарайся отдохнуть.

— Я не могу, — упрямо говорю я. — Мы должны выбрать им имена, — Матвей улыбается и качает головой, будто поражаясь моему упрямству. — Я хочу назвать дочку Дашей.

Матвей резко оборачивается и замирает. Смотрит на меня, после чего уточняет.

— Ты не шутишь?

— Нет, — я качаю головой. — Думаю, ты бы тоже этого хотел.

— Да, — тихо выдыхает он. — Спасибо тебе.

— Как назовем сына? — спрашиваю, потому что на счет сына я не думала.

— Как ты хочешь?

— Даня, — слабо говорю я. — Данил. Красивое имя.