Мужчина звучал возбужденно и неестественно, словно играл роль, наверняка от волнения. Все-таки не каждый день в его ресторане запирался сумасшедший в полицейской униформе, чтобы заказать продукт конкурента.

– Нет, Вимал, – ответила Арецу. – Все крайне серьезно. Дай ему мои часы.

Бен сделал, как ему было велено, хотя сам был удивлен не меньше сотрудника «Макдоналдса».

– Зачем они мне? – спросил Вимал.

– Это «Гласхютте». Подарок отца на окончание школы. Они стоят минимум тысячу евро.

Вимал посмотрел на Арецу и покрутил у виска.

– Даже если десять тысяч. Я не могу сделать вам здесь воппер.

– Но принести!

Бен посмотрел на Арецу. И наконец понял. Невольно улыбнулся, хотя ему хотелось плакать.

Какая умная идея.

Арецу подтвердила его предположение самодовольным взглядом, который говорил только одно: «А ты думал, почему я привезла нас именно сюда?»

Потому что Центральный вокзал был единственным местом в пределах досягаемости, где обе конкурирующие сети имели круглосуточные филиалы. По соседству, просто на разных этажах.

– Не получится, – как и ожидалось, запротестовал Вимал. – Мой коллега вышел покурить. Я не могу оставить ресторан даже при всем желании. Я не собираюсь рисковать своей работой. Почему подружка тебя все время снимает?

Бен выставил вперед подбородок и спросил:

– Ты меня не знаешь?

– А должен?

– Ты что, не смотрел сегодня новости?

– Парень, у нас тут беспрерывно крутят музыкальные клипы и новости кино. – Вимал указал на мерцающий телевизор под потолком, работающий без звука. – Извини, если я пропустил, что сегодня ночь идиотских желаний клиентов.

Бен услышал, как кто-то дергает стеклянные двери. Крепкий мужчина кричал и махал руками. На нем не было ни маски, ни футболки с надписью «Ночь вне закона» или иного опознавательного знака охотника, и он был один, поэтому Бен не мог сказать, кто это – голодный покупатель или сумасшедший преследователь.

Он знал лишь одно: у него истекает время. И что сделает ошибку, если сейчас сорвется, но просто не мог больше сдерживать ярость и отчаяние.

– Слушай, ты, маленький засранец! – закричал Бен и схватил парня за футболку. – Здесь наверняка есть запасной выход через кухню, да? Мы проводим тебя наверх в «Бургер-Кинг» за воппером, а потом приведем обратно в твой ресторан. Где ты его нам продашь. После чего ты станешь богаче на часы стоимостью тысячу евро. А когда все это закончится, я вернусь сюда и добавлю еще тысячу сверху. Ты понял?

Вимал испуганно кивнул и попытался высвободиться, но Бен крепко держал его за воротник, нагнув через прилавок.

Тут он краем глаза заметил кое-что на полу, что никогда не бросилось бы в глаза немузыкальному человеку.

Но Бен, полжизни проведший в репетиционных помещениях и на сцене, удивился, почему зона за кассой оклеена гаффа-скотчем. Узкие серые клейкие полоски, с помощью которых музыканты закрепляли провода или давали указания работникам сцены, чтобы те знали, где установить усилитель. Или отмечали место, где должен стоять музыкант, чтобы во время выступления не оказаться в тени.

– Что такое? – спросила Арецу.

Но Бен не мог ей объяснить.

Если он хотел воспользоваться моментом неожиданности, то не мог сказать, что именно он сейчас обнаружил.

В проходе.

Между установкой для розлива газированных напитков и кофемашиной.

Бен не медлил ни секунды. Он перепрыгнул через прилавок, ударил сотрудника локтем в лицо и бросился налево, мимо фритюрниц, в кухню. Не глядя, сорвал стальной огнетушитель с крепления на стене. И швырнул в спину убегающему, объектив камеры которого только что блеснул в проходе.

– Стоять! – закричал он, хотя снимавший, который прятался на кухне, упал на пол.

Мужчина, который пришел раньше их и, видимо, предложил сотруднику больше, чем просто часы «Гласхютте». За то, чтобы Вимал не выходил из отмеченной скотчем зоны. И не загораживал камеру, пока он будет тайно снимать жертв во время жестокой расправы.

Этот тип знал, где их найти.

Значит, он сообщник парня в костюме!

Бен отошел на два шага и, схватив ковш для картошки, обмакнул его в котел с кипящим фритюрным жиром.

Через секунду он стоял над мужчиной, который попытался подняться, но остался лежать на полу, когда увидел над собой Бена.

Бен тут же узнал его, хотя на этот раз тот был без униформы. Худой тип с кривым лицом, которое выглядело так, словно он прижимался к невидимому стеклу. Еще вчера он выдавал себя за полицейского в отделении реанимации. Сейчас он лежал на кухне ресторана фастфуда, потирая бедро. И хихикал.

– Где моя дочь?

Мужчина захихикал еще громче. То, что Бен в любой момент грозил обварить его, выплеснув в лицо содержимое ковша, казалось, мало его беспокоило.

– Где Джул? Что ты с ней сделал?

– Подожди. Ты еще не выполнил свое задание, Бен, – ответил мужчина.

Только он произнес это, как Бен услышал треск. Потом удар. Звон стекла. Когда он сделал шаг в сторону, чтобы выглянуть в зал, увидел, как безликая масса лезет через разбитые стеклянные двери в ресторан.

Бен снова обернулся к мужчине на полу, но там его уже не было! Он лишь увидел, как парень скрылся за металлическим стеллажом, видимо, там, где находилась задняя дверь.

Бен не слышал, как она открылась.

Не слышал, как снова захлопнулась.

Он слышал только крики:

– Ночь вне закона!

– Ловите их!

– Вон этот педофил!

– День расплаты!

Большинство слов и кричалок были непонятны, потому что лишь немногие из ворвавшихся внутрь выдавали что-то разборчивое и осмысленное.

Почти все орали, как на рок-концерте. Или на футбольном матче в фан-зоне.

«Добро пожаловать на игру 1 ЧМ «Садизм против Беньямина Рюмана». Актуальный счет 120 к 1».

Бен увидел полиэтиленовые мешки на головах, фехтовальные маски, мотоциклетные шлемы и открытые лица.

Хулиганы, охотники и жаждущие сенсаций двигались, словно в замедленной съемке, как и жир, капающий с его ковша на пол.

Но это мозг Бена замедлял все происходящее, в действительности все происходило намного быстрее.

С момента, когда толпа решила разбить стекла, и до того, как сбила Арецу с ног, Бен успел сделать только один вдох.

Еще один вдох – и он уже лежал на полу. Под градом ударов и пинков. Ударов и пинков.

Пока все вокруг не стало красным, и он больше не слышал смеха, ора, визга и крика.